— Как бы не низкопробное
слёзовыжимательное зрелище, — заметила чародейка, бросив взгляд на
афишу, — в котором слово «цирк» принуждено объяснить минимальный
набор одежды артистов.
— Не попробуем, не узнаем, —
усмехнулся Вилохэд, — прошу, — он распахнул перед спутницей
массивную дверь.
В холле царило оживление. С младшим
сыном Дубового клана здоровались многие, дамы с интересом
разглядывали нарядную чародейку, которой не оставалось ничего
иного, как высоко поднять подбородок и, вспомнив недавний опыт
Оккунари, отвечать на приветствия незнакомых ей людей с
невозмутимым спокойствием.
Здание, построенное в континентальном
стиле, поражало воображение своей помпезностью: тут наблюдалась и
лепнина под потолком, и хрустальная люстра на кованных цепях, и
бархатные скамеечки вдоль стен. Почтеннейшая публика прохаживалась
взад-вперёд, любуясь оправленными в деревянные рамы акварелями на
рисовой бумаге с горными пейзажами в разное время года и
иллюстрированными стихами великих поэтов.
— Прекрасный буфет, просто
прекрасный, — громко восхищался полноватый мужчина в едва
сходящейся на обширной груди одежде, — свежайшая рыба, выпечка
буквально тает во рту. А вино! Редко где встретишь такое вино.
— Слышали? – прошептал коррехидор,
беря Рику под руку, — если проголодаемся, в перерыве вполне можем
посетить буфет.
— Мне хватило «Дома шоколадных грёз»,
— заметила девушка, — боюсь, сегодня не буду в глазах тётушки Михо
такой же хорошей девочкой, как вчера. Я ведь пропустила обед и
ужинать, скорее всего, тоже не стану.
— Оригинальный метод оценки человека,
— засмеялся Вилохэд, — хотя моя няня рассуждала точно также. У неё
можно было легко получить прощенье за любой проступок, хватало
заявления, будто очень-очень хочется кушать. Няня расплывалась в
широкой улыбке, и она начинала суетиться, чтобы получше накормить
«голодного мальчика».
Им достались самые лучшие места: на
возвышении, отделённые широким проходом от остального партера, в
середине большого зала. Свет медленно погас, а оркестр заиграл
печальную музыку. Занавес разошёлся, открывая взорам зрителей
декорации храма на фоне далёких заснеженных гор. Сбоку на сцену
вышел артист в белой маске и белых же одеждах до самого пола, не
позволявших сразу определить телосложение и пол. Он поднял руку, и
музыка зазвучала тише, приглушённее.