– А тебе кто будет Анна-то? – спрашивал Сарафанов, когда старик подошел к нам.
– Анна-то… А тебе на что?
– Да так я спросил. Раньше не видал, ровно, у тебя никого из баб-то…
– Анка работница мне будет. Хлебом кормлю, а она, стерва, за воротами все стоит…
– Та-ак… Такие ее годы, твоей Анки, что ей стоять, видно, за воротами!
Нам была отведена задняя изба, куда мы и прошли.
– А это у тебя что? – спрашивал Сарафанов, указывая старику на валявшиеся по столу и по лавкам книги, на висевшее на стенке ружье, чей-то сильно подержанный казинетовый сюртук и старый патронташ.
– Это… А это Лекандра живет у меня, так его муниция, – равнодушно объяснил Шептун, остановившись у порога.
– Какой Лекандра?
– Да учитель наш, Лекандра… Отцу Михею сын приходится.
– А, помню… Из лица немножко шадрив?
– Он самый… Лекандра ничего, он на сарай уйдет, пока вы тут поживете.
– А почему он у отца не живет, ваш учитель?
– Кто его знает, пошто он у отца-то не живет… Видно, у меня глянется лучше, – с улыбкой прибавил старик. – Ноне ведь все это мудрено пошло, не разберешь никак.
Постояв немного в дверях, старик вышел из избы. Через несколько минут донесся его ворчливый голос:
– Анка, Анка, куда ты запропастилась?!. Собирай скорее чай господам…
– Чай, не рассохнутся твои господа: подождут, – откуда-то из глубины двора донесся голос Анки.
Когда мы через полчаса сидели уже за самоваром, в комнату вошел сам Лекандра. Это был небольшого роста господин, в парусинном пальто, казинетовых широких панталонах, заправленных в сапоги, и в розовой ситцевой рубашке-косоворотке. Он был действительно «шадрив», то есть его круглое добродушное лицо с небольшими близорукими голубыми глазками было сильно попорчено оспой. Пряди белокурых волос, мягких, как лен, выбивались из-под сдвинутой на затылок кожаной фуражки и падали на лоб; пушистая с красноватым оттенком бородка придавала физиономии Лекандры самый добродушный вид. Когда он улыбался, что-то неуловимо детское светилось в этом круглом лице, и в голове невольно шевелилась мысль: «А ведь я где-то видал этого Лекандру».
– А, Никандра Михеич, сколько лет, сколько зим не видались! – приветствовал Сарафанов учителя. – Здоровенько ли поживаете?
– Прыгаем помаленьку, – с улыбкой отвечал учитель, снимая фуражку.
– А отец Михей каково здравствует?