Оторвавшись от разглядывания неба, выглядевшего гораздо живее и
ярче, чем на любой из фресок древних храмов, все-таки заставил себя
оглядеться по сторонам, продолжая удивляться увиденному. Вышел же
из явно гражданского транспорта, четырехколесного и похожего на
вагоны монорельсовых составов.
Остальное же свободное пространство на карте покрывал густой
травяной покров, такой же дикий и неухоженный, растущий здесь
словно сам по себе, без всякой посторонней помощи. Для человека,
привыкшего к пылевым пустошам родной квартиры в прошмандовках
Омска, это было не менее удивительно, чем все остальное. Просто
мозг уже устал удивляться, фиксируя и отмечая все происходящее,
откладывая в памяти с пометкой «такого просто не может быть».
Настолько сказочным казалось все вокруг, что я, чеч, забыв о
привычных правилах безопасности в незнакомой местности, присел и
провел рукой по траве, на деле оказавшейся удивительно мягкой, но
при этом какой-то жесткой и упругой. Почти сразу же на пальцах
оказалось какое-то маленькое насекомое, удивленно шевелящее
усиками, вернув меня к реальности и заставив резко отскочить,
стряхивая с себя такого неожиданного гостя. Отложившийся в голове
опыт твердо и настойчиво убеждал, что ни к одному животному, какого
бы размера оно ни было, не стоит относиться пренебрежительно.
О человеческом присутствии, за исключением самого транспорта,
где кроме него не оказалось ни одной живой души, напоминала старая
двухполосная дорога, уходившая куда-то вдаль, за горизонт, с
начинавшими разваливаться краями, ограниченная по бокам еще и
неширокими пыльными обочинами, где отпечатались следы протекторов
используемых здесь резиновых шин. И какие-то высокие металлические
конструкции, похожие на линии проводных электрокабелей, даже
связанных чем-то похожим; непонятно только, зачем подвешенных на
высоте, а не убранных в подземные короба, где находились бы в
гораздо большей безопасности.
Последнее и самое удивительное — невысокий кирпичный забор, едва
ли выше двух метров, составлявший, кажется, единственную линию
внешнего периметра, ничем более не защищенного. По бокам ворот еще
и две фигуры, сделанные то ли из белого камня, то ли из гипса,
изображавшие детей в странной форме, состоявшей из шорт и короткой
рубашки. Сильно выветренные, потемневшие от времени и налипшей на
них грязи, они все же еще были похожи на первоначальную задумку
скульптора, создавшего их, правда, без особого таланта. Один из них
дул в трубку, а второй играл на барабане, вероятно, изображая
приветствие для прибывавших и проходивших через эти ворота.
Парадный оркестр… Что ж, остается лишь поклониться столь большой и,
несомненно, важной встречающей делегации.