- В смысле, я уже их продал?! Все мои привилегии?! И те, про
настольные игры?!
Из зеркала напротив на Рафи смотрел настолько изумленный тип,
что даже самого себя не узнал. Как такое могло произойти? Как можно
прожать такие активы? Это же гарантированный кусок хлеба и даже с
толстым слоем знаменитой семеновской колбасы! Как такое могло
произойти, если эти самые собственные привилегии были оформлены чин
почином и хранились у этого стряпчего? Нужно было срочно во всем
разобраться!
- Сиди на месте! Слышишь, сиди и жди! – едва не крикнул он в
телефонную трубку, вскакивая с места. - Я сейчас приеду!
Быстро одевшись нечто более подходящее для улицы, чем домашний
халат, парень вылетел из дома на улицу, напоминая выпущенное из
орудия пушечное ядро. Уже хотел было пуститься вприпрыжку, как
увидел на другой стороне улицы экипаж.
- Эй, извозчик! – взмахнул рукой Рафи, привлекая внимание
задремавшего на козлах «водителя» кобылы. Бородач в пыльном армяке
тут же встрепенулся. – Десятка, если до Измайловского собора мухой
домчишь! Ну?
- Смогем, барыч! – извозчик ощерился, показывая редкие
прокуренные зубы. - Сидай, да держишь себе, а то мигом вылетешь с
сидушки! Чичас дам угля…
И дал, ведь, не обманул! Залихватски свистнув, с силой хлестанул
плетью кобылу. Та, бедняжка, видать, никак такого обхождения не
ожидала. Обиженно заржала и рванула по проспекту, распугивая
неосторожных пешеходов.
Два квартала, что отделяли его новый дом от Измайловского
собора, пролетели одним мигом. Рафи только и успевал, что в кресло
вжиматься икепку руками держать, чтобы ветром не унесло. Когда же
громкое «трпррууу» разнеслось по улице, и кобыла встала колом, он
понял, что все закончилось. Правда, еще пару мгновений после этого
сидел и в себя приходил. Ни разу еще такой скачки не было.
- Вот, заслужил, - парень вытащил несколько смятых ассигнаций из
кармана и дал их извозчику. – Ну ты, борода, и даешь! Чуть всю душу
не вытряхнул… У той колокольни я уж «отче наш» читать начал. Думал
не разъедемся.
- А то! – горделиво приосанился тот, всем видом показывая, что и
не такое еще может. – Чай не лаптем щти хлебаем. Ты, барыч, сразу
меня зови коли нужно куда ехать. Меня Прошкой кличут, с Мамаевой
слободки.
Услышав про Мамаеву слободку, Рафи замер. Больно уж особенное
это было место, где чужих особо и не привечали. Могли, если не
понравишься, и перышком пощекотать, а после раздеть до самого
исподнего.