- Я Вам не Дэя, которая всегда Вас слушалась! И не Рамина, что
исполняла Вашу волю, стараясь угодить! Одумываться не собираюсь!
Можете меня подарить ему, как Лио подарили, но и тогда я Вас так
опозорю, что мало не покажется! Буду громко петь песни с нехорошими
словами! На весь дворец! И утверждать, что это Вы меня научили!
Отец ошарашенно замолчал, взирая на меня с немым удивлением.
Так-то. Ишь чего удумал!
Не для того меня сёстры растили, чтобы потом папенька продавал
кому не попадя. И чтобы он наконец уступил мне, решила применить
самый верный способ, который срабатывал со всеми и во все времена –
громко разрыдалась.
Не стесняясь. Во весь голос. Чтобы издалека слышно было, как
любящий отец своё дитятко замуж провожает.
- Горе мне, горе! Родной отеееец! Как кобыыылууу на
базаааааре!
- Лея!
- Как же тааааак моооожноооо? - голосила на всю ивановскую (в
книге какой-то прочитала, что так говорят).
- Успокойся немедленно!
У папеньки уже подрагивал подбородок, он нервно оглядывался и
поправлял свой воротник. То ли ещё будет.
- Любимый отееееец! Избааавиться хоооочет! Зааааамууууж
отдаёоооот! Неууужто все деньгииии закончииилииись, что не
хватаааает на содержаааание млааадшей дочерииии!
- Ты что говоришь такое?! - отец накинул на комнату полог
тишины, и плакать стало бессмысленно.
Это я просто знала, что за стеной моих покоев есть небольшая
гостиная для гостей. В эту часть крыла им ходу нет, но за стеной
мой вой слышен быть должен.
Мигом успокоившись, я всхлипнула.
- Это ещё не всё сказала, что думаю, - оповестила, а он снова
снял полог тишины, осознавая, что больше пока кричать не
планирую.
Затем отец потёр лоб. Подумал. Прикинул расклады.
- Отдадите меня замуж, всем буду рассказывать, что страна наша
на грани банкротства и торговать с нами рискованно, -
пригрозила.
Оно и стало решающим для любимого папеньки.
- Ну и останешься старой девой! - бросил мне, качая головой.
- Уж всяко лучше, чем в пещере жить, да на камнях спать.
- Тогда сегодня же отправишься в свой замок!
Вот напугал зайца морковкой.
- А вот в замок поеду, - согласилась.
- И не выйдешь оттуда до пятидесяти лет! - пригрозил отец.
- Да хоть до восьмидесяти, - поддержала, уверенная, что если
вздумаю выбраться, снова покричать нужно будет погромче, что
единственную оставшуюся дочь правителя голодом морят.