– Да, Аврора, конечно. Хотя постойте. Если Вас, не затруднит: не
могли бы позвать ко мне моего сопровождающего. Если конечно он тоже
не спит. В противном случае пусть еще минут десять отдохнет.
«Ирен так не любит летать»
Кивнув с дежурной улыбкой на лице, стюардесса направилась в
хвост самолета.
Проверив напоследок еще пару графиков котировок, Татьяна
хлопнула крышкой ноутбука, переместив его с колен на столик
кофейного цвета.
«Давай, соня, просыпайся. Почти прилетели», – должно было
сорваться с уст матери, дабы вытащить напротив сидящую девочку из
мира грез и фантазий, но женщина не посмела. По крайне мере ни в то
же самое мгновение.
Безмятежный вид дочери, нашедшей полное умиротворение в объятиях
белоснежного кожаного кресла – всколыхнул притупившиеся чувства
умиления от созерцания своего дитя. Словно из пучин памяти,
выплеснуло на берег бутылку с бережно вложенной в нее запиской.
И будь воспоминания на самом деле запиской, то похожа бы она
была больше на истлевший манускрипт. Артефакт давно минувших времен
хранивший очерки о том, как Татьяна стараясь не разбудить еще
совсем маленькую, несмышленую Корни, нежно ее поглаживала. Как еще
совсем молодая мама стремилась чуть ли не до одурения надышаться
каждым мигом проведенным с ней. Словно неумолимо бегущее время все
отнимет. Сотрет лучезарную детскую улыбку, неподдельный заливистый
смех и главное - любовь к своему родителю, которого обожают просто
за то, что он есть.
Все могло исчезнуть… так оно и вышло. Ни больше потешных
потягушек по пробуждению, ни дорогого сердцу: «мамочка». Дочка
выросла. Да здравствует: «мам, не мешай, я занята! Мне дадут с утра
поспать нормально?».
«Сколько лет прошло, а все еще чудное дитя – дремля и вредная
фурия – не спя», – женщина утомленно вздохнула, предвкушая
«чудесный» разговор, как только Корентайн вернется из покоев
Морфея.
Толстенный том «мысленных мемуаров» резко захлопнул появившийся
Ирэн, хохоча над собственной шуткой рассказанной Авроре. Похоже
шутка касалась черного делового костюма, немного нескладно сидящего
на почти двухметровом здоровяке. Ну или возможно отсутствующего в
нем галстука – по услышанным отрывкам Татьяна не разобрала.
Также немного комичности образу охранника добавляла его
неестественно белая борода, сделанная будто из ваты и достающая
практически до груди. В дошкольном возрасте из-за этой «запущенной
щетины» кажущейся сказочно-снежной и всегда добродушно-простой
улыбки, выступающей из-под нее, Корентайн почти до девяти лет
представляла, Пер-Ноэля именно таким. По крайне мере в те моменты,
когда тот не разносил подарки в рождественскую ночь.