Собеседники Мудрицкого по-прежнему продолжали молчать: Николай
Дмитриевич аккуратно отправил в рот очередную ложечку с медом и
неторопливо смаковал ее мелкими глотками из большой фарфоровой
кружки. Подскребаев курил сигарету, и горстка пепельного цвета в
черной пепельнице начала рассыпаться все дальше от центра к
краям.
Поскольку никто из них не торопился с вопросами, Феликс добавил
напоследок:
— Все зависит от ваших желаний ну и, конечно, от вашего
бюджета.
И – замолчал.
Подскребаев вдавил своим большим пальцем докуренную сигарету в
пепельницу, но та не потухла, и тоненькая струйка дыма потянулась
кверху. Подскребаев тут же «дотоптал» окурком начавшийся дымок и
отодвинул пепельницу подальше от всех, на самый край стола.
Белая юбочка, как это всегда бывает в подобных заведениях,
появилась бесшумно и незамедлительно. Перед Федором опустилась на
стол большая белая чашка кофе, блюдце, полное синих изящных
пакетиков (сахар), отдельно – чашечка с молоком, а пепельница с
края стола исчезла, и в центре появилась новая, чистая и так же
насухо и до зеркала вытертая.
— Девушка, как вас зовут? — Николай Дмитриевич, наконец, убрал
от своего лица огромную кружку и поставил ее на стол – правильные
черты лица, красивые чувственные губы.
— Оксана.
— Симпатичное имя, — проговорил он без всякого выражения на
красивом лице.
— Спасибо.
— Вы тут недавно работаете, — даже не спросил, а скорее
констатировал Николай Дмитриевич.
— Да, вторую неделю.
Николай Дмитриевич без всякой паузы (и без какого-либо перехода
от одного собеседника к другому) сказал, глядя на свою чашку:
— Я буду думать.
Официантка тихо исчезла, а Феликс расстроился.
И расстроился искренне и неожиданно для самого себя.
Виду он, конечно, не подал, но ответы типа «я подумаю», почти
всегда означают – «нет»!
Но Феликс ошибся.
Николай Дмитриевич после небольшой паузы продолжил:
— Мы всё сделаем поступательно, — он отодвинул от себя блюдечко
с медом, сверху аккуратно положил ложечку.
Вдумчивое правильное лицо, идеальная стрижка, светлые волосы с
чистым ровным пробором, строгий серый костюм, белая рубашка и
галстук – естественно – серый, в тон костюма.
И туфли у него на ногах — долларов триста за пару, — подумал про
себя Феликс.
— Мы поступим поступательно, — он словно поиграл этими двумя
словами «поступим поступательно» и посмотрел, наконец, на
Мудрицкого, — Федор вам всё расскажет, а я сейчас – прошу
прощения.