Когда я спустилась, мамы нигде не
было, эльфы у крыльца частично разбрелись, частично сбились в
группки и пытались меня прожечь недовольными взглядами, я делала
вид, что не замечаю. Лось стоял у крыльца, подогнув передние ноги,
и нюхал папину серую лису, она тоже его нюхала, хотя и очевидно
побаивалась, но любопытство пока побеждало. В итоге лиса на него
залезла, прямо на голову, и стала тянуться к висящей на рогу
корзине с едой, папа её шёпотом пожурил, и она спрыгнула ему на
руки, он повернулся ко мне:
— Идём, готова?
— Да, — я осмотрелась, мамы не
увидела, решила спросить: — А мама где?
— Мама не пойдёт, она плохо себя
чувствует.
— А, — я кивнула и отвернулась — она
просто видеть нас всех не хочет, и я её понимаю.
Мы неспеша пошли в сторону леса,
опять заговорились о проектах Романа по развитию его Грани, я так
увлеклась, что не сразу заметила, что тот забор, в который
упиралась улица, проломлен, и с другой стороны тоже, как будто тут
здоровенный валун сквозь огород прокатился из города в лес. Роман
поймал мой взгляд и с честным видом указал пальцем на лосика, лось
буркнул: «Поклёп», папа тихо рассмеялся, поздоровался с хозяином
разрушенного огорода, пообещал прислать помощь. Я рассматривала
деревья, и делала вид, что не имею отношения к этой ситуации.
Мы добрались до озера, нашли
красивую полянку и стали обедать, Роман вручил мне закрытый
бутерброд с чем-то непонятным, но я по его взгляду догадалась, что
там какая-нибудь радость для моей звериной души, не ошиблась. Мы
перекусили, разлили по походным стаканчикам компот, и папа наконец
завёл разговор о поездке.
— Наша главная проблема на данный
момент — это дорога. «Школьный» поезд тридцатого числа мы
пропустили из-за Призыва, «Студенческий» тридцать первого... тоже
пропустили. Экспрессы в Верхний больше до зимних каникул ходить не
будут, вам придётся добираться с пересадками, и билеты я купил в
последний момент, ради вас с Асани мне пообещали прицепить ещё один
комфортный вагон, и ещё один «холодный» для фамильяра. Вы
доберётесь до Верхнего послезавтра, постарайтесь сразу же мне
написать, — он посмотрел на Романа с большим значением, — я
рассчитываю на твою ответственность.
Роман стал уверять, что
ответственнее него в мире куратора нет, я кивала, я дождаться не
могла, когда уже буду проводить с ним все дни и ночи. Папа, судя по
взглядам, что-то подозревал, но молчал. Напоследок он взял с нас
всех обещание до отъезда из города больше не петь, даже тихонечко,
и повёл меня домой. Мы с Романом старались не глазеть друг на
друга, но что-то мне подсказывало, что это бесполезно, об этом уже
весь город давно знает.