И Айфорд, как показалось Аделии, неожиданно протрезвевший, просипел:
– Твои поздравления приняты...
«Убирайся» звучало как бы меж строк, и Шерману это совсем не понравилось. Он шагнул еще ближе... Его спутник, Аделия узнала в нем Коллума Шермана, сына незваного гостя, казалось, желал бы уйти, но сыновний долг требовал подчинения: он двигался в шаге позади явно рассерженного отца, и Аделия совершенно не к месту припомнила, как виделась с ним однажды на ярмарке.
– Но я их даже не произнес... – Голос Шермана прозвучал уже у стола. Лишь он разделял их в этот момент… И он обратился к невесте: – Позволь поглядеть на тебя, юная дева? Вижу, Айфорду повезло отыскать настоящий дикий бутон... Как зовут тебя?
– Я Аделия, господин, – отозвалась она, покраснев под его оценивающим взглядом.
– Аделия... Какое прекрасное имя! – Шерман протянул руку и потрепал ее по щеке. Аделия снесла ласку покорно, как кролик, загипнотизированный змеей. – Ты девственна, дочь моя? – прозвучал новый вопрос.
Внутри у девушки все задрожало, иголка, воткнутая у подола, казалось, вопила, изобличая ее.
– Да, господин, это так, – отозвалась она.
И муж ее, наконец, произнес:
– Чего ты хочешь добиться этим вопросом?
– Всего лишь напомнить о своем праве давать разрешение на вступление в брак между собственными вассалами, – отозвался Шерман с легкой улыбкой. – Праве, о котором ты, мой забывчивый друг, даже не вспомнил...
Взгляд Аделии метался между мужчинами, силясь понять, что происходит, и сердце оглушало ударами. Ноги, казалось, едва держали ее, а тонкий ручеек пота полз от лопаток по позвонку...
Мужчины долго глядели друг другу в глаза, словно силами мерились, и супруг ее произнес:
– Я заплачу. Сколько ты хочешь?
– Деньги мне не нужны. Я требую возмещения долга по старым законам...
«По старым законам»? Но...
Шерман-старший повернулся к залу лицом и громко провозгласил:
– Я, как господин и хозяин этих земель, заявляю о своем праве первой брачной ночи и хочу воспользоваться им без возмещения этого права в деньгах. – И в сторону новобрачной: – Аделия, милая девочка, я буду нежен, как никогда...
Даже теперь, вспоминая этот момент, Аделия покрывалась испариной: ни одна девушка на ее памяти не была так жестоко унижена в день собственной свадьбы. Это был пережиток давно ушедших времен, старый закон, давно, казалось бы, позабытый...