— Иван, ты ведёшь себя как ребёнок, а ведь тебе уже семнадцать,
— снисходительно сказал я.
— Пустышка, пустышка! — продолжал кривляться Ванятка. Однако ему
уже было не так весело. Моё бронебойное спокойствие выводило его из
себя и заставляло злиться. — Ты всю жизнь будешь жалкой пустышкой,
как какой-то вшивый простолюдин! Благо твои родители сгинули и не
видят какое ты ничтожество. Надо бы тебе фамилию сменить, чтобы ты
не позорил род Волковых.
— Родителей моих не трогай, — дрогнувшим от ярости голосом выдал
я. Всё-таки пухлый гад сумел затронуть чувствительные струны.
— Ах-х-х родителей не трогать, — сладенько выдохнул Иван,
расплывшись в желтозубой улыбке. — Сиротка любит своих папку и
мамку? Жалко ему их? Скучает он по ним? Ну так поплачь. Они же
гниют в земле. И маменька твоя, да и наверняка папенька, от
которого ни слуха, ни духа. Он точно сдох в какой-нибудь канаве
полной нечистот. Куда он последний раз направлялся по делам своим
торговым? В Африку? Вот там-то его и погубила какая-нибудь
лихоманка. Ну да и чёрт с ним. В империи ещё полно
торговцев-неудачников, пустивших псу под хвост все свои деньги.
— Не смей порочить честь моего отца, — процедил я, ощутив лютое
бешенство. Аж скулы судорогой свело, а руки сжались в кулаки.
— Ну и что ты мне сделаешь, щепка? — глумливо оскалился братец,
весящий раза в полтора больше меня. — Ты же пустышка. И ты никогда
не сделаешь вот так, — его руки с толстыми пальцами-сосисками
совершили пару пассу, после которых между ладонями парня появился
шипастый шар льда. — Нравится, слабак? Нравится? А вот ты никогда.
Слышишь? Никогда не сможешь сотворить ничего подобного,
ничтожество. Пустышка, хиляк…
Он ядовито хрипел что-то ещё, но я его уже не слышал. Уши
заложило из-за бушующих в душе эмоций, а глаза пристально сверлили
шар льда. В голове же пульсировало всего одно слово «пустышка»,
«пустышка», «пустышка»… А в груди нарастало жаркое пламя, будто бы
вырвавшееся из глубин самого Ада. Оно с каждым мгновением
становилось всё сильнее и сильнее. Меня аж в пот бросило. Слюна
высохла, а кожу на ладонях защипало так, словно я оказался в чане с
расплавленным металлом. И внезапно река огня, будто бы прорвала
запруду. Я застонал сквозь зубы, запрокинул голову и раскинул в
стороны руки.
— А-а-а! — тоненько взвизгнул отпрыгнувший Иван, уронил на пол
сферу льда и бухнулся толстой жопой на скрипнувший стул.