– Говорят, много. Большой дворец будут строить.
– Ну, ясное дело, много. Угробят речку, как пить дать Технику туда потащат по реке, по нерестилищам. Дороги то нет.
– Дорогу туда проложат, – не очень уверенно сказал Тимоха. Что-нибудь придумают.
И Оля поспешила согласиться с ним: конечно, придумают.
– Придумают, – ворчливо повторил дед Агей. Если думать захочется. А зачем думать, если можно и без того?.. Хлопотное это дело – думать.
Один лишь Сашка не принимал участия в разговоре. Пил чай с сахаром, откусывая его по крохам, поглядывал в мутное оконце, за которым ничего не было видно.
В обратную дорогу Оля проводила ребят. Помахала рукой со скалы, как с причала, когда уходят суда. А они ей не помахали, занятые своими мыслями. Шагали торопливо, пока Сашка не произнес:
–Ну, доглядчик, запомни: проболтаешься кому про Олю – пеняй на себя.
– Нужна мне твоя выдрочка! – взъерошился Тимоха.
– Выдрочка? – круто обернувшись, переспросил Сашка. Думаешь, уел, да?.. А выдра – самая чистоплотная зверюга, понял? И симпатяга, и самая верная, чтоб ты знал.
– Подумаешь, чистюля…Дохлячка, она дохлячка и есть.
– Про дохлячку тоже последний раз слышу, – негромко, но веско отлил Сашка.
Однако Тимоху трудно было остановить. Скопившаяся обида на молчуна Сашку, на прозорливого деда, а больше всего на самого себя, так и не нашедшего слов оправдания, давно уже просилась наружу. Обойдя топкую, с болотистым запахом низину, он передразнил по-девчоночьи:
– Как здесь красиво! Какие здесь прекрасные комары!
Сашка отбросил в сторону сумку с пустой трехлитровой банкой и сжал перед собой кулаки:
– Могу и по соплям!
– А у меня нет соплей.
– Лады. Давай потолкуем!
– Давай!..
Легким прыжком заняв позу каратиста, Тимоха весело взглянул на приятеля. Дважды сходив на занятия кружка карате, он привык хвастать, что основными приемами овладел, словно предстояла не драка, а всего лишь потеха. На робких такая готовность померяться силами действовала пострашнее угроз. Проверено было не однажды, еще в городе.
– Чур, не лягаться! Если лягнешь, так отделаю, что родной отец не узнает, – на всякий случай предупредил Сашка.
– Йой! – выдохнул в ответ Тимоха, словно боевой клич, хоть в переводе с японского это означало всего лишь: «Приготовиться». Следом преподаватель произносил: «Хадзиме» – начали. Очень звучно у него получалось, как выстрел, от которого обмирала душа. Тимоха так и выкрикнул вдохновенно: