Кожу прокалывает миллионом горячих игл, потому что в этот момент Сопляк перехватывает мою руку. Его прикосновение на запястье ощущается как раскалённая удавка.
— Ни хера ты отсюда не уйдёшь, — хрипло цедит он. — Наплевать мне на твоего мужа.
В следующую секунду меня перегибает пополам, рёбра вонзаются в поверхность стола. Кадр тонкого силуэта ноутбука и синей ручки с фирменной символикой компании застывает перед глазами. На мгновение я забываю, как дышать, а потом, напротив, начинаю дышать слишком громко. И эта барабанная дробь в голове: «Быть такого не может. Это не со мной».
Слышу, как Матвей тоже тяжело дышит надо мной — будто задыхается. Жмурюсь, когда его бёдра вдавливаются мне в ягодицы. Мои глаза раскрыты так широко, что начинают слезиться. Быть такого не может. Это не со мной. Но это происходит со мной, потому что ощущения слишком реальны. Как его ладонь задевает мою ногу, когда задирает подол платья, и как низ живота жалит горячим до хриплого стона.
Мои ногти царапают стол, голова плывёт. Надо что-то сделать, потому что я не могу… Должна сделать… Но я не хочу… Господи, я совсем не хочу. Пусть трахнет меня. Даже если эта грёбаная жизнь кончится после этого — пусть Сопляк сейчас меня трахнет.
Позади звякает бляшка ремня, слышится треск разъезжающейся молнии. Я жмурюсь и беззвучно вскрикиваю, когда Сопляк стаскивает с меня бельё. Что-то тяжёлое и горячее соприкасается с внутренней поверхностью ног, рождая высокий влажный звук. Да, никакой сухости. Сейчас я теку как напичканная наркотой шлюха.
Его член вонзается в меня длинным тугим толчком. Очень глубоко, потому что низ живота обжигает огнём, распахиваются глаза и лязгают зубы.
— Сука… — задушенно слышится надо мной. — Сука… Такая красивая… Ты такая красивая…
Я чувствую его руки на бёдрах, крестце, ногах. Они гладят, трогают, сжимают, отчаянно щупают. Кажется, в какой-то момент я действительно свихнулась, если позволяю себе и ему такое. В офисе может оставаться кто угодно, хоть тот же Кудосов… Ему двадцать три, а это офис моего мужа… И да, я, кстати, замужем.
Но в данную минуту всё это — незначительные факты. Гораздо значимее то, что мои приглушённые крики не имеют ничего общего с фальшью и пошлое чавканье, вылетающее у меня между ног, — это острое, неконтролируемое возбуждение. И этот парень надо мной, его сбившееся дыхание и глухие стоны — они тоже настоящие. Даже вырывающееся у него «сука» звучит так искренне, что в моей голове это лучший комплимент. А ещё впервые за последний год я стремительно приближаюсь к оргазму — не от своих пальцев и душевой насадки, а от члена, двигающегося внутри меня.