Он ведь был в этой футболке на вписке! То есть она касалась его
рельефного горячего тела, а потом он натянул её на меня?
Боги...
Глубже зарываюсь носом в пахнущую им ткань и вбиваю в лёгкие
аромат кофе, табака, корицы и чего-то ещё. Чего-то, чем может
пахнуть только один человек на свете. Любимый человек.
Любимый?
Но как это могло произойти? Когда? Почему?
Оторвав взгляд от бокового окна, в которое смотрю с той секунды,
как села в машину, перевожу его на Артёма. Он не отводит глаза от
дороги. Можно было подумать, что он просто сосредоточен, если бы не
играющие на скулах желваки и плотно стиснутые челюсти. Он с такой
силой сжимает руль, что на разбитых костяшках появляются капли
крови, стекают на руль и падают на коврик под его ногами. Будто в
трансе, тяну руку и накрываю его пальцы. Он вздрагивает и, бросив
на меня беглый взгляд, возвращает к ночной трассе.
- Артём... - зову едва слышно. Голос надрывается и глохнет.
- Что? - хрипит, не поворачивая головы.
- Твои руки... - давлю из себя слова, вдруг ставшие такими
тяжёлыми и вязкими. Все внутренности сжимаются в один сплошной ком.
Кажется, одно лишнее движение, неправильное слово и меня изнутри
разорвёт на ошмётки. - Что произошло? Ты с кем-то подрался?
- Хуйня. - рубит уверенно. Косит на меня глаза, проходит по моей
ладони на своей руке и добавляет: - Всё нормально. Забей.
- Но...
- Не надо, Настя. Не сейчас. - голос не повышает, но давит
интонациями.
Тут же замолкаю, поворачиваю голову и начинаю следить, как
сменяются пейзажи за окном.
Руку мне вернуть не удаётся, потому что парень придерживает её
большим пальцем и слегка поглаживает. Не то, чтобы это захват, из
которого невозможно вырваться. Вовсе нет.
Это плен, из которого не хочется сбегать.
По коже расползаются мурашки, приятно щекоча тело. Добираясь до
спины, превращаются в мощные электрические разряды, заставляющие
всё внутри пылать. Ком, в который свернулось моё нутро, начинает
медленно рассасываться, возвращая возможность дышать.
Спальный район сменяется центром города, который в дневное время
стоит в пробках и тонет в серой человеческой массе. Но в четыре
утра по пути нам встречаются лишь редкие машины и несколько
загулявшихся прохожих.
Опять кошу глаза на Северова. Кажется, он даже не моргает.
Сканирует пространство перед капотом и поворачивается ко мне с
лёгкой улыбкой на губах. Зависаю на этой улыбке, такой мягкой и
даже нежной. Вспоминаю, как его губы целовали меня. Как язык
хозяйничал у меня во рту. Как сильные руки прижимали, гладили,
стискивали, ласкали. Дыхание сбивается, и мне начинает критически
не хватать кислорода. Ловлю ртом воздух, который со свистом
проваливается в лёгкие.