И что с того, что он станет тут единственным зрителем.
Генераторы поля ещё даже не успели отдать излишки накопителям, так что прогрев занял от силы несколько минут. Веретенообразный корпус тральщика с глухим чавканьем оторвался от чёрной жижи и повис, разворачиваясь кормой, пока мощность потока достигла минимальных пороговых значений.
Старт был громким.
Тот углеводородный компот, что заменял Гюйгенсу водные океаны, мог оставаться в жидкой фазе лишь при температуре ниже двухсот кельвинов, дальше даже при юпитерианском давлении всё местное химическое разнообразие переходило в мета-стабильное состояние, готовое начать бурно делиться на фракции при малейшем градиенте давлений.
Энергия, рванувшая вниз в факельной зоне, превратила всё вокруг в океан холодного красно-бурого пламени, плотно запаянного в густую химическую пену, это возгонялся водяной лёд, игравший тут роль планетарной тверди, после начинал вступать в реакцию с водяными парами рассеянный в плотной атмосфере карбид кальция, так что в результате тральщик покидал недра атмосферы Гюйгенса подобно древней химической ракете, громогласно, в клубах едкого дыма, покрытый коростой химического осадка. В ледяных мирах любой значимый источник энергии немедленно приводил к бурным эффектам, сравнимым с последствиями субъядерного распада. Цзинь Цзиюнь усмехнулся. Спустя пару часов тут будет так много энергии, что от планеты останется лишь релятивистский джет72 по направлению к северному полюсу Галактики.
Верхние слои тысячекилометровой стратосферы Гюйгенса тральщик проходил уже на гиперзвуке, тугим пакетом отходящих косых скачков, сияющих фиолетовым гелиево-водородным свечением, громогласных и бесцельных, чистая трата энергии, не более того.
Двух сотен минут, проведённых в этом оранжевом полумраке, Цзинь Цзиюню хватило, чтобы понять – там он умирать не хочет.
Выглянувшее из-за плеча массивного Гюйгенса светило по-прежнему оставалось безмятежным тусклым зрачком, пялящимся в вечность. Ему суждено было просуществовать десятки миллиардов лет, если не больше, но что-то изменило эту судьбу, так что теперь оно уже и не существовало вовсе, во всяком случае в своём прежнем виде, и лишь тридцать тиков межпланетного расстояния мешали Цзинь Цзиюню воочию убедиться в реальности и неотвратимости этой титанической метаморфозы.