Поэтому, посещая форумы, посвященные
войне и воинскому искусству, я находил сценарии битв и выкладывал
их на всеобщее обсуждение. Мы разбирали эти битвы до мельчайших
деталей, определяя, как правильнее было бы поступить в той или иной
ситуации. Помимо разбора самих битв я увлекался историей жизни и
деяний этих полководцев – их подвиги настолько захватывали меня,
что с каждым годом во мне зрела мысль, что я хочу стать в этой
жизни чем‑то большим, чем просто обычным мальчиком Вовой
Курочкиным.
В третьем‑четвертом классах, чем
больше я выносил издевательств в школе, тем сильнее становилось это
желание. Мне хотелось совершить нечто такое, после чего бы тетя
мной гордилась, учителя восхищались, а все те, кто надо мной
смеялся и издевался, умерли от зависти.
К пятому классу желание стать особым
давало о себе знать только изредка, и то лишь в самые неприятные
моменты жизни. А теперь я просто смирился с мыслью, что до
окончания школы останусь таким, как есть. Потому‑то я и сидел
целыми днями в Интернете, уже не пытаясь что‑либо изменить. До
самого возвращения тети с работы я не вылезал с таких родных и
спокойных форумов, когда же она приходила, отрывался от компьютера,
чтобы поужинать и немного пообщаться с ней.
Нужно сказать, что тетя моей школьной
жизнью интересовалась редко, проверяла только дневник. А там по
всем предметам, кроме физкультуры, были пятерки. Раньше, до того
как мама и папа погибли в автокатастрофе, я редко виделся с тетей
(маминой сестрой) – до того ужасного дня, когда я пришел из
школы и застал ее плачущей у нас дома. Она крепко обняла меня. И
сказала, что моих родителей больше нет в живых. Сначала я не
поверил ей. Как‑то отстраненно думал, что этого просто не может
быть. Осознание того, что все это не сон, пришло ко мне в тот
дождливый осенний день, когда я стоял на кладбище рядом с тетей и
смотрел, как маму и папу закапывают в землю.
Сейчас я уже смутно помню, что делал
после того, как понял: все происходящее реально, и я больше никогда
не увижу своих родителей, не услышу их голоса. Единственное
воспоминание – это собственный крик, возгласы родственников и
навалившаяся тьма. Выплыл я из нее только на следующий день, дома,
в своей кровати. В придвинутом к ней кресле сидела тетя. Она так,
сидя, и заснула. С тех пор мы жили вместе. У тети не было ни мужа,
ни детей, и со временем она стала считать меня своим сыном.
Постепенно и я привык к ней и воспринимал как маму, к тому же и
внешне они были очень похожи.