Первые две заботы – уход за коровой и пернатым царством – были довольно легко выполнимы, раз-два – и готово. А вот привезти воду было гораздо труднее. Вначале носил воду в вёдрах на коромысле из колодца, который выкопал и обустроил ещё мой дед Денис. Кстати сказать, колодец до сих пор жив-здоров и радует сельчан вкусной чистой водой. А потом отец сделал коляску, на которую цеплялся бидон, и можно было катить, не прилагая особых усилий. Трудно было поднимать воду из колодца, такой он был глубокий. Тогда я не знал, сколько метров у него глубина. Уже постарше, когда мы зимой с ребятами чистили сруб, сбивая намерзший лед, и спускались до поверхности воды, оказалась, что его глубина четырнадцать метров!
Представляете?
И так бежали дни за днями, и всё шло своим чередом, и ничего не менялось, и я исправно выполнял свои обязанности, но однажды, в один из сентябрьских дней что-то пошло не так.
Поначалу-то всё было как обычно: быстрый подъём, завтрак, проводы родителей на работу – и бегом дела проворить! Уже и с петухом разобрался – тот вечно норовил подкрасться сзади и клюнуть побольнее! Уже и зерна курам подбросил – ох, и подняли гвалт, раскудахтались! Уже и по воду отправился, бидон почти полный был, осталось еще одно ведро достать – вот тут-то меня и подкараулила беда. Я опустил ведро, чувствую оно наполнилось, начал его тянуть, почувствовал, как цепь напряглась – а ведро немаленькое, да тяжелое, кованое, тут и взрослому-то непросто управиться, не то, что мне, мальцу! И в этот момент прямо под глаз меня ужалила невесть откуда взявшаяся пчела.
От неожиданности и боли я отпустил рукоятку барабана, на которую накручивалась цепь с тяжелой бадьей, и та рухнула вниз. Боясь, что от удара бадья может оторваться и утонуть, я попытался ее удержать, схватив за рукоятку барабана, но тот под тяжестью бадьи с водой раскрутился так, что у меня не хватило сил остановить вращение. Рукоятка, которую я держал правой рукой, залепила мне прямо в лоб!
От боли и обиды я взвыл так, что ко мне побежали проходившие мимо мужики. Глядят на мою мгновенно распухшую физиономию, ничего понять не могут, да и сам я в неведении – всё же случилось в доли секунды, попробуй сообрази, что произошло. Сквозь слезы я попытался мужикам что-то объяснить. Как давай они смеяться! Им смешно, а меня обида не отпускает, и под глазом жжет, и на лбу бугор вызревает. А в голове уже проносится, что и с друзьями не удастся побегать, и в школу идти в таком виде как-то не очень, и вообще, день совершенно испорчен…