Хочу сказать, я очень благодарна родителям Гранбергам, что они «привечали» меня, демонстрировали своё уважение ко мне, хотя я была ещё подростком. Я же на застольях, как правило, молчала, но так как я была потрясающе начитана, всё помнила, то изредка вставляла по делу какие-то слова. Но главное, конечно же, они всё понимали; как и то, что я из семьи репрессированных. Думаю, что у них в родне тоже это было. Но я всегда была у них желанной гостьей.
Лора. Красавица, с лучистыми серыми глазами и великолепной фигуркой. Она имела удивительное влияние сначала на мальчиков, потом мужчин. Успех её у них был особенный. У меня с ней были хорошие отношения. Но она всегда была не такой, как другие мои подруги, без непосредственности. Семья её была очень «партийная». Мама профессор, но была слишком «ортодоксальной» коммунисткой – «правильной» женщиной. Говорила она обычно пафосно, лозунгами. Я её побаивалась. Лора в подростковом возрасте, как-то повергла меня в некоторый шок своим серьёзным вопросом: «Кого ты больше любишь, Ленина или Сталина?» По сути, вопрос был страшный, любой ответ на него грозил проблемами. Я как-то вывернулась, наверное, сказав, «Обоих». Но щёки мои пылали. Интересно, что среди людей, близких для её мужа Игоря, были такие личности, как Ярослав Голованов – знаток и летописец космоса, артисты Игорь Кваша, Олег Анофриев и другие молодые артисты МХАТа и «Современника». Я иногда тоже бывала в этой компании, но только тогда, когда все бывали на вечеринках у Натальи. Лора, к сожалению, погибла в 40 лет, невольно спровоцировав дорожную аварию. Дочь Катя осталась без матери в 14 лет.
Нана Зильберквит. Очаровательная тоненькая девочка. Мы в начале знакомства почему-то конфликтовали, но потом, преодолев проблемы переходного возраста, стали близкими подругами, и очень любим друг друга. Наверное, этому способствовало ещё и то, что мы обе были еврейками. Нана и её муж Никита Кашкин были морские биологи. Никита – сын Ивана Кашкина, знаменитого переводчика Э. Хемингуэя. Их брак был «лав стори», и вот уже более 50 лет они вместе. Сын Кирилл – учёный, хороший сын и семьянин. Мы очень дружили с Наной и всей её семьёй. Мама – Ревекка Марковна – прекрасный педагог фортепьяно, учила нашу Лену музыке. Она и Александр Абрамович – папа Наны, и её младший брат Марик были для нас близкими людьми. «На Пионерской» у них остаётся та дача с большим участком, которую они построили ещё до войны. Дача старая, требует постоянных работ, но всё равно мы с Валей любили там бывать, приезжали почти каждое воскресенье в последние годы нашей жизни в Москве. Мы все привыкли к этим воскресным встречам, Валя, с его обаянием, входя на участок, кричал: «Вам гости нужны?» И мы все радовались встрече. Нана очень переживала и даже плакала, когда мы решили уехать в Израиль. Я очень благодарна ей, что после нашего отъезда у неё на даче два года жили летом мама, Лена и Ляля. Я очень сожалею, что вскоре после нашего отъезда Нана стала болеть и даже, несмотря на своё и наше большое желание, не сумела приехать ко мне в гости. А вокруг дачи стали «как грибы» расти дворцы «новых русских». Печально. У Наны есть две внучки, уже большие. И это уже счастье.