– Я не видала, а другие видели, и я знаю, если Колчина нет длительное время, значит, принесёт или готовит какую – то бяку. Его постоянно надо на привязи держать, так наша Лара Давидовна говорит.
Молодая вожатая была студенткой и опыта педагога организатора не имела. В лагерь в качестве вожатой приехала впервые на время каникул. Ей было всего 19 лет и мальчишки, пользуясь её молодостью, постоянно досаждали ей. Они называли её Ларой, считая что она не достигла ещё того возраста, чтобы к её имени приставляли отчество.
От непослушных мальчишек ей часто доставалось, и она не раз проливала слёзы от их проделок.
…Баянист посмотрел на часы:
– Заканчивайте ребята ссориться, через двадцать минут обед.
Вовку с Санькой насторожило высказанное ей заявление, и они решили узнать, что ей известно.
– Надежда Константиновна, – подозвал её Колчак.
Так он её ещё ни разу не величал, и ей было приятно.
Она улыбнулась, кокетливо тряхнула косичками и, встав на месте, бросила:
– Вам нужно, вы и подходите.
– Слушай, кобылий корм, ты чего плывёшь, как говно по Енисею, качаясь по волнам. Или в ухо хочешь, сейчас дам, – выпалил Вовка.
Крупица после таких слов сразу прекратила улыбаться и нервно задёргала своим маленьким носиком.
– Ты чего, за нами сечёшь? Делать нечего, и к тому же, подсылаешь к нам своих шпиков. – Завязывай, давай? – выпалил Санька.
– Буду, – назло вам буду, я вам покоя не дам, – высунув язык, сказала она.
Санька, скривил губы:
– Ну, берегись Крупа, мы про тебя всем расскажем, и в школе и здесь в лагере.
– Интересно, интересно узнать, что это вы про меня можете наболтать?
Она вопрошающе посмотрела на обоих.
– А то. Мы с Колчаком вчера всё видели, как в лазарете тебе в задницу стеклянную пробирку совали, – замазку доставали.
Такого наглого экспромта, Вовка от Саньки не ожидал.
От сказанного её лицо и руки сию секунду покрылись красными пятнами, её затрясло.
Она резко развернулась и побежала, посылая им:
– Дураки! Дураки – и – и! Вчера в лазарете мне делали укол железа.
Вовка с Санькой ликовали, наконец – то сшибли спесь с этой гордячки и правдолюбки. Теперь шпионить и ябедничать не посмеет. Но в душе Колчаку было стыдно за высказанную Санькой пошлость. И Надьку почему – то вдруг жалко стало. Он не представлял, как посмотрит ей в глаза в столовой.