Единый месяцок весной.
Поначалу занялся он русским.
И понял, что не является нерусским.
Физики задачник приобрёл:
Мучителя тем самым он обрёл.
В скрипах запуск сил вниманья…
Полистав часок-другой гроссбух,
Интерес листателя заметно сбух.
Нет желанья, нет старанья.
Порывом математика, её неистовый набат:
Цейтнот, удар отчаянный, для королевы – мат.
Торжество последней наконец-то встречи:
В жизни счастья пожеланья глас дрожит.
Мученик сентенций крапом в этой речи
Здесь с чувством отсердечным дорожит.
Юпитеров поток конферансье загашен:
Тремор тела в танце, тик же слов погашен.
Стробоскопический захват младых грудей,
Узористость цветных огней и смех людей.
За тюлем окон ночь светлеет.
На танцплощадке пока шум.
В цифровике отличный зум:
Пофоткать, как народ балдеет.
Шагов и каблуков стихает топ:
У выхода прощальных слов потоп.
1
Взяв курсы парикмахера неспешно,
Пускает в ход машинку для волос…
С макияжем управляется успешно:
Результат не омрачит гламур полос.
Настало время клиентуры постоянной.
Волшебница теперь в печали непрестанной:
Как выполнить такой объем заказов в срок?
«На ногах – с утра пораньше! Уходишь – вечерок!»
Звонит, пытаясь вразумить капризную клиентку:
«Извините, да, аврал: будьте добры, попозже к нам».
Тревожная, проносится в чулан: к микроволнам.
Поставила обед. Бежит к простенку.
Сквозь жалюзи округи смотр. Немножечко присесть…
А про себя: «уйду опять, наверно, только в шесть!»
Ушла с работы сильно измождённая.
Очей пожухлый блеск объяла ночь.
С проступи на проступь утомлённая…
Алых фар огонь: от лица розой прочь.
Идёт по тротуару из оранжевого снега.
Тянуть прямым путем – какая ж это нега!
Прыжком бордюра серый камень одолев,
На «пешеходке» выдувает сонный зев…
У остановки встретилась с пустой подругой,
Задействует любезности программу-автомат.
Пошлых сплетен, выхлопов находит аромат…
Уже продрогла: ветер тело мнёт волной упругой.
Но вот к массовке «троечный» троллейбус завернул.
Открылись, шипя, двери – напор тепла пыхнул.
В едва засвеченный салон проходят.
На кресло-двойку благосклонный взор.
В продавленный кожзама хлад нисходят.
И в ухо ей опять звенит подружий вздор…
В окне обычном – разводов пыльные лекала.
Светодиодная синкопа замелькала.
Неверных абрисов предметов мир.
Чрез двойников витринных видится кассир.
Ей замечается небрежно