– Тихо, – велел он. А глаза какие синие! Какие родные! – Ты мой ребенок, мой, никуда не денешься. Успокойся. Никаких сцен, понял? И скулить не смей. Держись.
Сердце зазвенело от боли, и стало совсем нехорошо, качнулась комната, но его тут же обняли покрепче. Что, не надо бояться разлуки? Как это? И взгляд его смеялся и крепко и нежно держал в себе Сташку.
– Я опасаться необъяснимо, – раздался неприятный голос вошедшего Кощея, заговорившего на изуродованном языке Астры. – Внушить требуется ему повиновение.
Сташка хотел обернуться, но ласковая рука осторожно удержала и взлохматила ему затылок:
– Как ты, маленький?
– Нормально… Что ему надо, этому чужому комару? Прогони его.
– Не злись. И не бойся никого. Слушай только меня.
Кощей изумленно вмешался:
– Ты говорить с ребенок на Чаре?
Чар он знал еще хуже, чем язык Астры. Для Чара нужна полнота голоса и резкость согласных – Кощей будто кашу жевал.
– Да, Макс. Чар ему ближе, чем любой другой.
– Откуда он знать… Так это… То самое дитя? То самое?!
– Какое самое? – заглянул Сташка в родные глаза.
– То, – засмеялся он и опять прижал его к себе. – Солнце мое безумное.
– Ярун, тебя не узнать, – сказал Кощей. – Ты дитя знать. Он тебя задеть. Нет он понимать, кто ты – к ты собственные дети нет решиться подойти.
Ну вот, теперь он знает его полное имя. То есть вспомнил. Ярун. И оно – невыносимо родное. Сташка, чтоб не зареветь и не пробовали оторвать, еще крепче вцепился в черную плотную ткань одежды единственного на свете родного человека. … «Собственные дети»? А он сам что – не собственный? Не родной?
– Тихо, – шепотом успокоил Ярун. – Ты – это ты, я знаю. Не бойся. Еще не сейчас. Еще поговорим, еще побудешь тут…
– Нет понимать я… Это то дитя, прятанное на Астре? Легенда веков?
– Само собой.
– Откуда он тебя знать?
– Все никак не поверишь?
– Он походить на ты сам. Одно лицо. Больше, чем любой твой дитя, больше, чем Арес. Полное подобие. Это в глаза бить.
– Еще бы.
– Яр, ты ничего не скрыть? Речь идти о его безопасности.
– Его безопасность мы еще обсудим.
– Как он попал сюда из Семиречья? – сдавшись, Кощей перешел на нормальный язык. – Нет, верить не могу.
– А разве в него вообще легко поверить? Он лишь для меня – реальность, а для всех, даже для Ордена – только легенда. Да и я – слишком долго его ждал, – Ярун вдруг поцеловал Сташку в темя.