Мне место для жизни досталось среди обветшалых,
раскисших за время домов, среди старых деревьев,
частично порубленных, в чём-то уже небывалых
в своём воплощении и со следами старенья.
С почти невозможными ветками с маленькой птичкой
на фоне листвы, сохранившейся дольше пейзажа,
как некогда кем-то зажжённая чёрная спичка —
горит до последнего, не замечая пропажи,
как будто оплошность какая-то или ошибка
случилась, пока разгоралось горячее пламя
и жизнь догорала, расстроившись из-за попытки
согреться на холоде, то есть – хотя бы руками
дожить, дотянуться, дотронуться до продолженья —
пусть даже не птички на ветке – она восвояси,
в листве оставаясь каким-то незримым движеньем —
на что, наблюдая за ней, я, наверно, согласен —
какой-то историей, что непременно случится
и в этом пространстве, к рисунку себя примеряя, —
домов и деревьев, как списку с последней страницы —
кто здесь остаётся, что жизнь продолжает за краем.