Тогда же я просто маялся от скуки среди попискивающей медицинской аппаратуры, уставшей и безучастной, как сами врачи, и нисколько не ощущал судьбоносности предстоящей встречи. Я смотрел на прозрачную трубку, тянущуюся от капельницы к кисти старика, и развлекался представлением о том, как он будет надуваться все больше и больше, пока наконец не…
– Отвратительно, не правда ли? – внезапно распахнул он покрасневшие глаза и пронзил меня злым взглядом, как будто это лично я всадил ему иглу в вену.
Я вздрогнул от неожиданности и стыдливо уставился на свои острые, торчащие коленки. Его глаза как-то раздраженно скользили по моим волосам, профилю, плечам и тем самым острым коленкам. Я прикусил губу и покраснел. В конце концов он шумно выдохнул и отмахнулся, непонятно от чего.
– Ты – ребенок, – констатировал он.
Я не знал, требовался ли от меня какой-то ответ. После краткой схватки вежливости и смущения победила вежливость.
– Так точно, сэр, – пролепетал я.
Недавно мне подарили проигрыватель для пластинок, который быстро стал центром детской комнаты, а может быть, и всей вселенной. Я не на шутку увлекся английскими приключенческими историями и все мечтал о возможности произнести эту фразу, пахнущую черным чаем, цилиндрами и кораблями. Старик приподнял впечатляющие брови.
– Сэр? – переспросил он.
– Простите, – поник я.
– Да нет, – пожал он плечами. – Ты почти угадал.
Прищурившись, он вновь пытливо измерил меня с головы до ног.
– Можешь называть меня Бароном, ребенок, – сказал он наконец благосклонно.
Я удивленно покосился на него.
– Барон? – почесал я за ухом. – Как Барон Мюнхгаузен?
– Барон Мюнхгаузен – дурак, – закатил мой сосед водянистые глаза. – Но примерно так, да.
– Почему же он дурак? – обиделся я за Барона Мюнхгаузена.
– Потому что… – пылко начал Барон, но сразу осекся и вновь пронзил меня оценивающим взглядом.
Мне стало неловко и немного жутко, как на экзамене. Барон сглотнул и откашлялся.
– Потому что нет ничего более важного в этой зыбкой жизни, чем здравый рассудок и реалистичное видение происходящего, – закончил он свою мысль.
Я растерянно моргал. В мутное окно нашей палаты отчаянно билась муха с оглушительным жужжанием и дребезжанием, а спертый воздух был пропитан йодом и дезинфекцией, как вата. Барон обреченно вздохнул и страдальчески почесал переносицу.