– Были. Когда-то. В момент переноса –
нет.
– А почему расстались?
– Не сошлись… характерами.
– Стандартная отмаза, – махнула
Катька рукой. – А если честно?
Прям в корень зрит, чертовка.
– Нищебродом меня назвала и свалила в
закат, – не стал теперь юлить. – Не по финансам она мне стала,
грубо говоря.
– Хах! И где вы только баб находите
таких требовательных? – усмехнулась она. – Я вот как-то у своего
благоверного поинтересовалась, почему за три года он мне ни одного
даже самого сраненького букетика не подарил? Назвал меня
меркантильной, хотя даже счет в кафешке мы всегда оплачивали
пятьдесят на пятьдесят. По моей же, причем, инициативе!
– Не сомневаюсь в твоей бережливости,
– припомнил я ор в казне по поводу позаимствованной мною монетки, –
и самостоятельности тоже. Но все женщины разные. Как и мужчины, –
добавил, изогнув бровь, а Катька прям расцвела. Губы ее расплылись
в широкой улыбке, а глазками-то как застреляла! Била на
поражение.
– А я раньше и не замечала, какие у
тебя глаза красивые, Юр, – понесло ее еще дальше. –
Зеленые-зеленые. И волосы… они в таком свете приглушенном вообще
рыжими кажутся.
– Каштановые, – поправил ее,
проигнорировав лестное замечание насчет глаз. – Вообще да. Иногда
кажутся рыжими при определенном свете.
Мы замолчали, и я напрягся, как
только девушка вновь потянулась за бутылкой. Понимаю, конечно, что
у нее стресс и всё такое. Переезд – это та еще нервотрепка. Но
пьяная баба – не хозяйка, известное дело, чему именно. И я бы не
хотел, чтобы нажравшаяся Катька совершила ошибку, о которой
пожалела бы трезвой. Неизвестно, сколько времени мы еще проведем
наедине, и единственный неверный шаг мог бы свести на нет всё наше
дальнейшее взаимодействие. Нам ведь еще лесопилку строить!
– Только не надо строить из себя
недотрогу, – уловила она перемены в моем лице и то, как меня
скукурузило. – Я-то понимаю, что нам обоим нужно расслабиться и
отпустить всё это дерьмо хоть на время. Ну так что? – вызывающе
вскинула она бровь, поднявшись из-за стола и упершись в его
поверхность ладонями.
Звучало это, конечно, соблазнительно,
ничего не скажешь. Полуобнаженная и довольно-таки привлекательная
девушка сама же предлагает запрыгнуть на себя безо всяких
обязательств. Но…
– Кто знает, что будет завтра? –
подалась она в философию. – Может, за ночь кто-то продвинется
настолько, что к утру от нашей крепости развалины останутся. Ни в
чем уже нельзя быть уверенным наверняка. Так что перед смертью я
хочу еще хоть немного пожить! И не говори, что не хочешь того
же.