Вкусно поужинала — эгоистка. Кто-то не может позволить себе даже
гамбургер. И вообще, чревоугодие — великий грех. Купила новые
сапоги — расточительница. Хорошей обуви — полная гардеробная. А
есть на свете люди, которые до сих пор на валенках дыры латают.
Сходила в салон красоты — прожигательница жизни. Неужели простого
мыла и отвара крапивы недостаточно, чтобы нормально выглядеть?
Деньги нужны для того, чтобы тратить их на благое дело. Лучший
наряд девушки это скромность, а красота — она внутри.
Эти тезисы, больше похожие на монастырский устав, мать
закладывала в голову своих отпрысков с детства. Уже после того как
отец умер а в семье все встало с ног на голову... Катя, хоть и
имела на этот счет свое мнение, была послушной дочерью и
родительнице не перечила. Только жизнь, вон она как
повернулась...
Кстати, нужно кое-что проконтролировать. Девушка тяжело
вздохнула и взяла в руки телефон. Эти разговоры давались ей
нелегко. После них Катерина чувствовала себя распоследней
сволочью.
— Алло, — ответил приглушенный голос из трубки.
— Здравствуйте. Это Катя Полякова.
— Да-да, я поняла. Вашу просьбу выполнила. Подарки передала всем
троим. Четвертый остался у меня. Мать, как всегда, отказалась. Что
мне с ним делать?
— Что хотите. Оставьте себе или отдайте кому-нибудь. Как
дети?
— Младшие, естественно, обрадовались. Старший сначала дулся, но
потом коробку забрал. Завтра в час дня вы можете с ним поговорить.
Я позову его в кабинет. Если желаете, конечно.
Катя нахмурилась. В грудной клетке ощутимо кольнуло. Слушать
очередную порцию слез и упреков было выше ее сил. Каждый разговор с
братом становился для нее испытанием.
— Нет, как-нибудь в следующий раз, — твердо ответила она, — А
мама?
Из трубки раздался тяжелый вздох.
— Как обычно. Плачет и молится.
— Надеюсь, хотя бы по православному канону?
— Да. Но, никому от этого не легче...
— Про меня не спрашивала? — осторожно поинтересовалась
девушка.
— Нет. Про детей — да. А ваше имя она вообще никогда не
произносит.
Сердце в Катиной груди вновь напоролось на острый шип. Больше
года прошло, пора бы уже привыкнуть, а все равно больно.
— Может быть, ей что-нибудь нужно? — холодно продолжила она, —
Ну, из еды, бытовых принадлежностей?
— Нет. Просит лишь книги, свечи и иконы. Литературу и бумажные
образа приношу, а свечи — нельзя, сами понимаете...