Этот разговор сильно озадачил Ларочку. Она понимала, что
революционный подход доктора может обернуться катастрофой для всей
психиатрии. Но при этом ощущала, что находится на пороге какого-то
большого открытия. Да и как она смогла бы остановить Дмитрия
Борисовича? Ведь в его порывах не было ничего противозаконного и —
чёрт побери! — противоестественного.
12
Утро воскресенья особенно задалось. На небе ни облачка. На море
штиль. Несколько рыбацких лодок возвращались с утреннего жора.
Жирные чайки вальяжно прогуливались по пляжу.
Сугробин сидел на скамейке перед домом, смотрел на сосны и
думал: «Вот деревья — они ведь только кажутся простыми. Но за свой
век скольких событий они были свидетелями? И что из того, что они
не могут рассказать об этих событиях? И почему это не могут? Может
быть, как раз таки могут. Просто мы не в состоянии расшифровать эти
рассказы. А на самом деле они не молчат, а ежесекундно кричат…»
С этой мыслью Сугробин нервно пощупал правый карман джинсов. И
нащупав там то, что не хотел забыть дома, успокоился.
Слава и Григорьев что-то бурно обсуждали в доме. Потом раздался
звонок сотового Григорьева.
— Да, мы на месте, ждём, — ответил Григорьев.
Через полчаса к дому подъехал чёрный Land Cruiser Prado. Из него
вышел мужчина и, опираясь на трость, пошёл к калитке.
— Приветствую вас! — сказал Григорьев, поспешив навстречу
мужчине и протягивая ему руку. — Наконец-то мы можем познакомиться
лично.
— Да, — сказал мужчина. — И я рад знакомству, — и пожал
руку.
— Разрешите вам представить, — сказал Григорьев, — это Слава,
наш проектировщик, а это наш… — Григорьев обернулся вокруг, ища
взглядом Сугробина, и, не найдя его, спросил Славу: — А где наш
бригадир?
— Только что был здесь, — ответил Слава. — Наверно, в дом
зашёл.
— Ну что ж, — сказал Григорьев, обращаясь к мужчине, — может
быть, тогда и пройдём в дом?
— Да, — ответил мужчина, — давайте.
Они вошли в дом и сразу же увидели Сугробина. Он стоял спиной к
вошедшим.
— А вот и наш… — начал было Григорьев.
— Бригадир! — громко перебил его Сугробин и повернулся. В руке у
него была открытая бутылка водки. Он поднёс бутылку ко рту, резко
опрокинул её и отхлебнул, а потом шумно занюхал рукавом.
— Ты чё творишь?! — сказал Григорьев и хотел уже было рвануть к
Сугробину. Но тот резко достал из кармана пистолет, направил в лицо
Григорьеву и произнёс: