— Ко скольки чтоб Крот приехал?
— Давай к 10, пока туда-сюда, к обеду туда приедем, не
раньше.
— А щас куда? В рестик может сходить? В кафе?
— Я даже не знаю, пацаны. Я пить уже не могу. С новыми годами
этими, и с этой работой, — отмахнулся Жека. — Может, в кино, в
театр?
— Белые розы, белые розы! — придуряясь, пропел Славян. — Может,
на «Ласковый май» сходим? Сейчас у нас в городе гастроли. По два
концерта в день колпашат. Вот это я понимаю, бабки гребут. Штук по
10 за вечер.
—А где они интересно, бабки хранят? — задумчиво спросил Жека. —
Они ж походу, не в банк их таскают.
— Ты что, «Ласковый май» хочешь ломануть? — заржали пацаны. —
Жека, ты так и до Горбачева пойдешь.
— Да не «Ласковый май» это, какие-то апельсины-двойники. Май уже
развалился вроде, Шатун ушёл оттуда. Просто интересно. Ломануть
сложно. Это узнавать надо — кто ездит, куда ездит, чё возит. Там и
охрана у них, и крыша наверняка из местных. Дворец спорта —
добеевская территория. А у нас нет времени на это. Нам свои дела с
базой мутить надо. Не. Давайте на завтра, как договаривались. Пойду
к Светке схожу, чё она там.
Сахар теперь тачку держал на автобазе, и понять сложно, дома он
или нет. Поэтому приходилось идти так, наобум. Позвонил в дверь, и
услышал звук лёгких босых ног по полу. Сахариха! Значит, никого
дома.
— Это я, Свет! — крикнул Жека, и не успела она полностью
отворить дверь, как Жека схватил её на руки, закружил по прихожей,
бешено целуя волосы, лицо.
— Женька, сумасшедший! Ты чё делаешь? С ума сошел? Ха-ха-ха! —
рассмеялась Сахариха. — Отпусти! Ну отпусти уже! Ты холодный!
— В кино пойдём? — поставил условие Жека, и ещё сильнее прижал
девичье тело к себе. — Тогда буду горячий!
—Ладно. Пошли сходим, — согласилась Сахариха. — Только
отпусти!
— Блин, ты же раненая, — вдруг вспомнил Жека. — Дай-ка посмотрю,
чё там с коленями.
Поставил на ноги, осмотрел их. А колени уже почти зажили, только
корки напоминали о бухом падении. На щеке синяк стал жёлтым.
Молодая, чё. Всё заживает влёт.
— Ух ты, подранок мой! — Жека осторожно провёл по нежной щёчке
Сахарихи, и она прижала его руку к плечу, склонив голову набок.
Потом вдруг как бросилась, и как засосалась! Жека опять взял её на
руки, и отнёс на кровать, целуя страстно и крепко.
Через полчаса, поднимаясь с кровати, и запахивая халатик, даже
как-то буднично сказала: