Обезглавленное тело, что по всем законам божьим и человеческим
должно было рухнуть, фонтанируя кровью из обрубка шеи, шагнуло к
откатившейся голове и взяло её на руки, явно намереваясь насадить
обратно туда, откуда её столь бесцеремонно сняли — словно шапку
какую или шлем, ей-богу... Вот только тварь, дорогу которой открыли
Смолов и его элементаль, столь удобной возможности упускать не
собиралась — а потому оплетенное щупальцами обезглавленное тело с
той самой головой в руках, беззвучно распахивающей рот в попытках
заорать от ужаса стремительно затянуло в магический портал.
Мои чары выдохлись, истребив половину противников, и я рванул из
ножен Меч Простолюдина — сейчас нужно было, не считаясь ни с чем,
перебить как можно больше чародеев старших рангов, и тогда
конкретно здесь, в этой части дворца, победа будет за нами.
Первый выбранный мной враг, чародей в щегольски сверкающих,
чистейших доспехах, как раз замешкался, помогая раненному товарищу
в ранге Мастера. Наверное, его возлюбленная, вряд-ли сестра —
слишком нежно он прикасался к раненной моими молниями женщине.
Клинок Простолюдина просвистел, рассекая тугой воздух, разбрасывая
в стороны искры всех четырех цветов подвластных мне молний, и
играючи смел со своего пути в последний миг сколдованную защитную
пелену. А затем безжалостно разрубил голову чародея на две неравные
половинки в районе рта — верхняя губа осталась с большей частью
черепа и отлетела в сторону, меньшая осталась при безжизненно
рухнувшем туловище...
— Сатору-у-у!!!! — взревела женщина-Мастер, в приступе ненависти
готовясь ударить меня посмертными чарами — заклятием, в которое
чародей вкладывает все жизненные и магические силы, принося себя в
жертву в надежде перепрыгнуть пределы отпущенного и забрать врага с
собой...
Только вот мне было плевать на любовную драму, что связала
русскую чародейку и японского офицера гвардии сиятельного Микадо —
они стояли на пути спасения моей Хельги, они напали без объявления
войны, трусливо и подло ударив в спину готовящихся к празднику
людей... И потому срать я хотел на их мотивацию, их историю, что
привела их к этому моменту, и вообще на всё, с ними связанное.
Хороший враг — мертвый, мать его, враг. И потому мой подкованный
сталью сапог, ускоренный и усиленный магией, ударил её в висок,
расплескивая ошметки мозга волшебницы по окружающим нас
бойцами-японцам.