Тут дверь раскрылась, и в комнату широкими шагами вошёл бомбардир[6] Пётр Михайлов, очень высокий худощавый юноша с блестящими чёрными глазами. Это был тот самый юноша, которого мы видели при штурме игрушечной крепости Пресбург. Все находившиеся в комнате поклонились ему в пояс.
– Что, боярин, – сказал Пётр, – не нравится тебе моё хозяйство?
– Помилуй, государь… – пробормотал боярин, не зная, что ответить.
Это был царь. Только он поступил на военную службу простым пушкарём, под именем Петра Михайлова. Ему тогда было шестнадцать лет, и больше он из армии не уходил до самой смерти и дослужился до генеральского и адмиральского званий. Так вот, Петру не понравились боярские речи, но он не стал вздорить с боярином, который был старым другом его матери.
Пётр усмехнулся и, прищурив глаза, поглядел на длинную бороду Троекурова.
– Слышал я твою просьбу, – сказал он. – Изволь, возьми своего сына. Посади его в курятник и расти с курами. Только сам-то он, чай, не большой охотник ехать с тобой в родительский дом?
– Государь, власть родительская от Бога, – ответил боярин, – и не моего Федьку о том спрашивать. А что до…
Но Пётр его не дослушал. Обернувшись к матери, он объявил, что генерал приказал выехать в соседнее поле и производить на нём пушечную стрельбу и чтоб мать велела своим людям сидеть смирно и не пугаться великого пушечного грома.
Мать вздохнула и ничего не ответила. Пётр поклонился ей и, меряя ковры своими длинными худыми ногами, вышел за дверь.
Он направился в Капитанский дворец и возле крыльца встретил капитана, Федю Троекурова, который вел свой караул на смену.
– Фёдор, – сказал царь, – приехал за тобой отец. Не нравятся ему наши дела. Хочет он тебя забрать из полка и посадить в терем с няньками, чтобы ты ел, спал и звёзды считал, пока тебя не женят. Нравится тебе такая жизнь?
– Не нравится, господин бомбардир, – твёрдо ответил шестнадцатилетний капитан.
Пётр подошёл поближе к Троекурову.
– Отказать боярину – матушку обидеть. Значит, надобно тебя отдать отцу.
Федя молчал. Его загорелое лицо побледнело.
– Не изволь, государь, меня выдавать, – прошептал он. – Что мне в тереме-то делать? Я капитан!
– Тогда вот что… – Пётр ещё более приблизился к Феде: – Беги!
– Как бежать, господин бомбардир?
– Скройся, куда знаешь, чтоб я тебя не видал до праздника. А я тут боярина-то уломаю. Авось сменит гнев на милость. Понял?