В анализах сохраняется тяжелая анемия, кровь слишком подкислена, не давая возможности нормально протекать биохимическим процессам. К утру мы его более-менее компенсировали, днем он еще потребовал искусственную вентиляцию, трансфузию крови, плазмы и много жидкости. За эту ночь мы пролили почти ведро растворов.
Еще очень долго он будет лечиться, много проблем предстоит нам решить, но с начальной задачей мы справились вполне успешно…
В четыре утра я собирался прилечь, но сестры с пульмонологического отделения попросили помощи – у нашего дедушки случился очередной бронхоспазм.
Я его увидел сидящим, пытающимся губами поймать хоть немножко кислорода, идущего в маску, но у него это плохо выходило.
– Извините, Володя, но не могу, – захрипел он.
– Да ладно, ты ж не виноват.
Сестрам распорядился наладить ингаляции и внутривенно ввести препарат, расслабляющий мускулатуру бронхов.
Через пять минут старик вдохнул полной грудью.
– Ну я пошел?
Пациент протянул мне кисть, я в ответ протянул свою руку, он с жаром пожал.
– Спасибо, доктор.
– Давай поправляйся.
Я потопал к себе в ординаторскую. Устал, глаза на ходу смыкались. Чуть меньше часа я урвал для сна с этого дежурства, этого хватило, чтобы восстановить силы.
Я когда пришел на дежурство, было пятеро пациентов.
Сразу перевел старушку в терапию с полной поперечной блокадой проводящих путей сердца. Чуть полноватая женщина не очень-то хотела от нас уходить. Еще побаивалась, что сердце перестанет слушаться и начнет нагнетать кровь медленно, так медленно, что мозгу не хватит кислорода.
– Да все у вас в порядке, смотрите – ваше сердце восстановило ритм.
Бабушка оглянулась назад, где на мониторе кривая линия ритмично пульсировала с частотой в семьдесят пять ударов.
– Это хорошо, – успокоилась она.
– Да и соседи ваши, они же молчаливые, вам же скучно – кивнул я на соседку справа, у которой ОНМК, и соседа слева, у которого ОНМК, оба в коме.
– И то верно, ладно, уговорили, тока мне одеться надо, нагишом я не хочу перед соседями показываться.
Вскоре бабушка на каталке покатилась в терапию.
В изоляторе лежит мужчина, у него туберкулезные бактерии сожрали полностью одно легкое. Оно бы, может, и ничего, даже к этому временно привыкают, да к его беде присоединилось желудочное кровотечение. И вот он у нас. Изможденный, скелет, обтянутый бледно-желтой кожей, на которой расписан весь зоновский фольклор. Видимо, когда-то был авторитетом, но сейчас он не может не то что перо поднять, но даже ложку ко рту поднести. Я когда заступил, он тяжело дышал, точно загнанная лошадь. Ему прокапали плазму и кровь, кровотечение остановили, но уставшее сердце его от трудовых криминальных будней не способно было эффективно прокачивать кровь, мы подключили стимуляторы сердечной деятельности.