А Ты ничего не знал: не знал, как мне больно и бездомно, и что я во всем сама виновата. Даже и предположить не мог, что боли в моем животе и тошнота по утрам – это совсем не обострение гастрита, что беспричинные слезы совсем не беспричинны, что рассматривание ползунков и распашонок в «Детском мире» не оформление материнских позывов, а как раз наоборот, странный ритуал собственного возмездия. Ты не задумывался, почему глаза мои так часто блуждали за окнами твоей квартиры на седьмом этаже. И не видел, что в моих зрачках летали чайки и шумел соленый прибой, а пальцы так тщетно искали плечо.
Никто в городе не знал, почему так быстро наступила осень, промозглая и злая. Нет, все-таки один человечек знал – это была я. Я была Осень. Я кружилась в воздухе кленовым вееропадом и слезопадом дождя изливала боль и бездомность.
Осенью, впрочем как и всегда, случилась эпидемия гриппа. И тысячи детских садов и школ закрыли на карантин. Это был странный вирус: им болели только дети…
А потом мы все-таки поженились. Но уже через год или два я вспомнила, что когда-то была пятнадцатилетней девчонкой и мечтала об одной большой и чистой любви на всю жизнь. Думала, что у меня будет свой дом, муж, ребенок, престижная работа и пушистый кот. Почти так все и получилось. Жаль, что почти…
А еще я хотела заглянуть в будущее. Прожить один день моей двадцатипятилетней жизни, потом тридцатипятилетней, пятидесятипяти… И так, пока смерть не разлучит нас. Меня и жизнь.
А теперь я с ужасом думаю, что было бы, если бы та наивная девчонка, увидела меня сегодняшнюю, вполне довольную жизнью, вполне счастливую, но совершенно не вписывающуюся в рамки тех пятнадцатилетних мечтаний. И собственно что бы было? Наверное, ей, веселой непоседе, просто бы расхотелось жить и стремиться к чему-нибудь. Жизнь принимает такие причудливые формы, что мы не всегда готовы их осознать и примерить на себя. Однако приходится…
А все потому, что я, как всякая женщина, живу, по крайней мере, мечтаю жить любовью. А мужчина считает такие мечты зазорными. Он должен жить идеей переустройства мира, карьерой, интересной работой или хобби, настоящей мужской дружбой, в крайнем случае – семьей. Но никогда он всецело не живет любовью.
Я, как всякая женщина, могу весь день думать о своем единственном и ненаглядном, скучать, не считая, что бездарно и неплодотворно провожу время. Мужчина же вспоминает о возлюбленной впопыхах, в туалете, курилке, перерыве на обед. А в принципе он занят своим большим мужским делом – работой, пивом с друзьями, свежими новостями в газете и девочками в Интернете. И если, чтобы не обидеть подругу, он может слукавить и сказать ей, что целый день неотрывно смотрел на ее фотографию на рабочем столе, то такую бредятину он никогда не скажет своим друзьям. Не по-мужски это.