В сенях царил полумрак. Лишь косые лучи солнца, пробившись сквозь ветхую дощатую стену, располосовали плотную темноту. Запах подвешенных под притолокой душицы и лекарственных трав нежно коснулся его лица, защекотал ноздри. Раздвинув прошлогодние берёзовые веники, он начал шарить в углу – там должна была висеть его двустволка. И когда ладонь коснулась её холодного ствола, по всему телу разлилось мучительное блаженство. Как давно он не брал в руки ружьё! Почти забыл о его существовании.
Как странно… ведь когда-то он считался хорошим охотником.
Перепачканный паутиной и обсыпанный сухой травой, он выбрался на свет и, шурша жёлто-красными листьями, щедро устлавшими весь двор, направился к скамейке возле ворот. «Осень наступила», – лениво подумал он, и, будто подтверждая эту мысль, под ним жалобно заскрипела скамейка. В пожелтевшем лесу, нависшем прямо над ним, царила манящая тишина.
Неожиданно лес словно вытолкнул из себя молодую женщину с коромыслом на плечах. Он улыбнулся, узнав в ней свояченицу. Полоскала бельё. Уже третий раз за этот день. Белья набралось слишком много. Увидев его, женщина тоже улыбнулась.