- Вольно!
Теперь можно позволить себе заложить руки за спину, пройтись
вдоль строя, подмигнуть французскому лейтенантику, замершему на
краю плаца. Бедняга хорохорится, выпячивает грудь, но явно
чувствует себя чужим. Между ним и бойцами батальона пролегает
незримая пропасть. Он не коммунист, он не наш, он только соглядай
от капиталистов.
- Товарищи! Мы батальон коммунистической интербригады. Мы готовы
вступить в бой с фашистской заразой! – капитан Бользен говорил на
немецком. Комиссар Розенберг синхронно переводил на русский.
- Мы не одни бросаем вызов реакции. Мы только авангард
многомиллионной армии мирового пролетариата. Мы первые! За нами
встанут другие. Тысячи и миллионы рабочих, самый передовой,
прогрессивный класс, готовы взять в руки оружие и обрушиться со
всей классовой ненавистью на черную плесень, захлестнувшую Россию,
Германию, Италию. Мы знаем, с фашистами нельзя договариваться.
Миролюбие они воспринимают как слабость.
- Фашизм тянет свои кровавые руки к свободному миру. Они хотят
поработить трудовые народы Европы! Сейчас. Здесь. У них ничего не
получится! Мы встали каменной стеной на пути черных. Они не
пройдут! – Рихард выбросил кулак в ротфронтовском приветствии.
- Они не пройдут! – прогремело, проревело над плацом.
- Батальон! На пра-во! Шагом марш!
До полигона Бользен шел пешком во главе колонны. Сегодня первое
построение, первые стрельбы, первые учения. За городом на раскисшей
грунтовке люди сбились с шага, но все равно старались держать
строй. Сегодня особый день. Комбат должен быть со своими людьми и
чуть впереди, пешком, разделяя все тягости службы. Потом уже можно
будет пересесть на машину. Но не сегодня и не сейчас.
Яков Розенберг держался рядом с командиром. Человек он неплохой.
Старый коммунист, отметившийся еще в киевских событиях двадцать
пятого года, когда коммунисты поддержали самооборону Бунда.
Розенберг один из немногих знал настоящее первое имя Рихарда
Бользена. Настоящее ли? – Рихард уже был в этом не уверен. Имя
только условность, метка, суть человека оно не меняет. Однако, с
Яшей он пересекался в прошлой жизни, в те самые полные наивных
надежд «ревущие двадцатые» в России.
На полигоне батальон отстрелялся неплохо. Люди все серьезные, у
многих за плечами срочная служба, а у кого и революционные дружины,
отряды красных штурмовиков. Винтовку в руках держать приходилось. С
тактической подготовкой хуже. Цепи в атаке рвались, растягивались.
Люди отставали и сбивались в кучи. Некоторые явно при команде
«ложись» медлили, выбирали местечко почище. Половина сержантов сами
не знали, что делать и бестолково орали на людей.