- Отпуск дадут? Ты говорил, что собирался зимой взять.
- Вилами на воде писано. Рапорт подал чин по чину, но у нас
секретное распоряжение: никого с кораблей не отпускать, даже на три
дня с боем подписывают. Дядя Иван тебе писал?
- Было. Я даже не понял, как он так умудрился. Не те годы чтоб
военную карьеру строить, – Кирилл повернулся к окну и глубоко
затянулся сигаретой. – Что-то у него случилось.
- Не у него, а с ним. Да, твой папа письмо прислал.
- Он во Франции? С новой женой? – в голосе звучала неприкрытая
горечь. Все можно понять, все простить, но отцовский развод и
измену маме Кирилл до сих пор воспринимал болезненно. Понимал
конечно, иначе было нельзя. И мама дядю Антипа удачно встретила.
Все равно больно. До сих пор.
- Подожди. – Евгений Павлович достал из ящика стола конверт. –
Прочитай. Сам знаешь, грехи люди сами искупают, Бог милостив. А вот
то что у тебя родные сестры есть, цени. Своя кровь не водица.
Свидитесь еще. Франция не дальний свет. Поедешь в отпуск, когда
этот дурдом закончится, постарайся найти сестренку. Думаю, Алексей
сам рад будет если вы подружитесь.
22 декабря 1939. Иван Дмитриевич.
Рождество праздник семейный. Это настоящие завершение старого и
канун нового года. Город и пригородные поселки-посады захлестнула
атмосфера праздника. У детей с пятницы 22 декабря каникулы. Целых
две недели отдыха от учебы. Улицы и проспекты украшены к празднику.
На площадях елки, снежные городки, ледяные горки, здесь же идет
бойкая торговля горячим сбитнем, выпечкой, сладостями. Озера и
пруды превратились в катки. Везде фонари горят. На местах гуляний
праздничная иллюминация.
К самому Рождеству подморозило, столбик термометра ночью
опускался до двадцати градусов мороза, но когда это детей
останавливало? Все семейство Никифоровых захватила атмосфера
наступающего Рождества и идущего за ним нового 1940-го года. Глава
семьи последние дни года проводил дома, он передал все дела
партнеру и взял себе отпуск. При этом все понимали, с последующим
отъездом в дальние края.
На Черной речке по секрету намекнули, что отдельный
Кексгольмский саперный батальон третьего механизированного корпуса,
к которому поручик Никифоров и приписан, снялся с квартир и спешно
перебрасывается куда-то на юг. Сие не удивительно, если следить за
новостями. Но и не печально. Иван Дмитриевич искренне надеялся, что
все образуется, до большой войны дело не дойдет. Помашут кулаками,
обменяются грозными нотами, да договорятся. Если посудить, наши
дипломаты уверенно гнут свою линию, но не перегибают. России и
русским война не нужна, мы и так себе все заберем, когда немцы
французов ослабят.