Никодим вынул меня
из своей дубленки и завернул в плед, подложил кучу подушек,
и опять умильно улыбнулся, как-то громко вздыхая. Смотреть в глаза
мужчине я побаивалась, поэтому пялилась в камин, тяжело сглатывая, — я уже
начала чувствовать, как к конечностям приливает кровь, и скоро они
вернут свою прежнюю чувствительность.
— Я сейчас
разведу огонь, согреешься, — увидев мой взгляд, спохватился Никодим
и принялся возиться с камином, развернувшись ко мне спиной. Вот
теперь я могла спокойно разглядывать и мощную спину, и разворот
плеч, и короткую стрижку, что на затылке топорщилась колким ежиком
русых волос с проседью. А какие у Никодима были руки! Настоящая
эстетика, а не руки. Я закусила щеку зубами, чтобы привести свои
мысли в порядок.
Вот есть руки как руки:
обычной длины, с обычной формой ногтей, с небольшой косточкой.
А есть руки, как у Никодима — длинные, сильные пальцы,
мозолистые ладони и выступившие венки, что тянулись от фаланг
идеальными реками, а запястья узкие, но крепкие. И с выступающей
косточкой, которую я уже в своих фантазиях не раз обцеловала.
Вот, что со мной
происходит?!
Никодим будто
почувствовал пристальный взгляд своей «добычи» и обернулся на меня. Я
сразу опустила испуганно взгляд; не хватало еще подстрекать
к излишнему вниманию. Но мужчина плавно поднялся и быстро
оказался около меня, поправляя кокон из теплого пледа. Руки заползли под
ткань, и Никодим помассировал ступни в тонких носках. Я сегодня надела
свои зимние утепленные ботинки и не хотела париться весь день
в обуви, поэтому натянула не шерстяные, а обычные хб-шки,
тонкие, как женский чулок. Оттого, каждое прикосновение пальцев
к чувствительной ступне простреливало в районе поясницы, медленно
опускаясь ниже, туда, куда бы не следовало, скручиваясь там в пружину
возбуждения.
Боже, я и не знала, что
мое тело может так реагировать!
— Ты боишься
меня, Совушка? — спросил глубоким голосом Никодим и не дал мне
отвести взгляд. Так ласково меня никто не называл, и это отдавалось
непривычным теплом в сердце. Я постаралась разлепить губы, и у меня
получилось, но ответ вышел сиплым и хриплым:
— Боюсь.
Не трогайте меня, пожалуйста.
Никодим улыбнулся очень
грустно и встал, разминая затекшую шею.
— Не трону, —
прямо ответил «медведь» и ушел куда-то. Но ненадолго, через пять
минут около моего лица появился стакан с водой и трубочка. Никодим
упер кончик трубочки в губы, и я смогла ее прихватить зубами,
но из-за того, что я накинулась на воду, как пустынный кочевник,
то не успела ее полностью проглотить и выпустил струйку изо рта, которую сразу
вытер большим пальцем Никодим и слизал. Глаза у него блеснули желтым,
а слова на выдохе, обожгли меня посильнее банной печи у деда.