Дакота хмыкнул.
– Если только ты не веришь слухам. Я не хочу сказать, что сам я верю…
– Слухам? – переспросил Перси.
– Хейзел! – раздался с другого конца обеденного зала голос фавна Дона.
Хейзел еще никогда так не радовалась при виде этого фавна. Вообще-то вход в лагерь ему был запрещен, но Дон всегда находил возможность пробраться туда. Он двигался к их столу, улыбаясь всем, таская куски с тарелок и показывая пальцем на легионеров: «Эй! Позови меня!» Ему в голову попала летящая пицца, и он исчез за лежанкой. Потом поднялся с прежней ухмылкой и продолжил пробираться к их столу.
– Моя любимая девушка! – Пахло от Дона как от старого сыра, завернутого в мокрую козлиную шкуру. Он наклонился над кушетками и заглянул в тарелки ребят. – Эй, новенький, ты это будешь есть?
Перси нахмурился.
– Разве фавны не вегетарианцы?
– Я же не про чизбургер! Я говорю про тарелку. – Он понюхал волосы Перси. – Эй, чем это пахнет?
– Дон! – предостерегла Хейзел. – Не хами.
– Да нет, я просто…
У стола материализовался Вителлий, какая-то его часть пришлась на лежак Фрэнка.
– Фавны клянчут со столов! До чего мы дошли? Центурион Дакота, исполни свой долг!
– Я и исполняю, – проворчал Дакота в кубок. – Я обедаю.
Дон продолжать что-то вынюхивать, крутясь вокруг Перси.
– Приятель, у тебя эмпатическая связь с фавнами!
– Какая связь?! – Перси подался в сторону от сумасшедшего фавна.
– Эмпатическая! Она довольно слабая, словно кто-то ее подавил, но…
– Я знаю, что делать. – Нико неожиданно встал. – Хейзел, что, если вы с Фрэнком объясните Перси, что тут к чему? А мы с Дакотой пойдем к столику претора. Дон и Вителлий, вы с нами. Обсудим стратегию сегодняшней игры.
– Стратегию проигрыша? – пробормотал Дакота.
– Мальчик-Смерть прав! – сказал Вителлий. – Легион сражается хуже, чем мы сражались в Иудее, а тогда мы впервые потеряли нашего орла. Если бы командовал я…
– Могу я сначала пожевать столовое серебро? – поинтересовался Дон.
– Идем! – Нико встал и ухватил Дона и Вителлия за уши.
Никто, кроме Нико, не мог дотронуться до лара. Вителлий начал брызгать слюной от злости, когда его потащили к столику претора.
– Эй! – запротестовал Дон. – Приятель, осторожно!
– Идем, Дакота! – бросил Ник через плечо.
Центурион неохотно встал, отер рот, хотя мог это и не делать – губы у него всегда были красные.