И что-то вдруг вспомнив, усмехнулся: «Во! Слушайте, что нарыл в
кэше, про предков!» Достал бумажку, откашлялся и зачитал:
«Экономический историк Борис Миронов приводит наблюдения всё
той же культурной деятельницы Бальмонт:
«Когда мы показывали ученицам картину в волшебном фонаре
(аппарат для проекции изображений — Б.М.), ни одна не могла сказать
без помощи учительницы, что она изображает. Они еле-еле различали
на ней человеческую фигуру, в пейзаже не видели деревьев или воду.
Когда им объясняли, что представлено на картине, они отворачивались
от картины и, смотря в рот учительнице, слушали ее. Так им
пришлось, как малым детям, показывать „Лес“ Шишкина. „Да где
лес-то?“ — спрашивали они. „А вот деревья, — говорила я, — сосны,
вы же знаете, какие деревья бывают: ели, берёзы“. — „Что знатьто!
дерево и дерево... а ещё пеньки“. Это всё, что они отвечали.
Медвежат никто не рассмотрел.
И тут я сделала ещё одно открытие: большинство наших учениц
не различали оттенки красок, они знали только название чёрной,
белой, красной, синей — и всё. Когда я рассказала об этом в нашем
кружке, оказалось, что многие учительницы знали о таких случаях из
своего опыта. Одна кормилица, попавшая в Москву из глухой деревни,
не могла привыкнуть к большому зеркалу, вставленному в стену, она
хотела пройти через него, принимая своё отражение за женщину,
которая шла к ней навстречу в таком же сарафане и кокошнике, как
она.
Другая, когда её сняли в фотографии со своим сыном, не
понимала, что это она на карточке, и не различала своего ребёнка у
себя на руках».
По свидетельству учителей, в конце XIX — начале ХХ в. дети,
поступавшие в школу, не знали «элементарных вещей»: две трети могли
сообщить только своё уменьшительное имя, а не крещёное; фамилий не
знал почти никто, а многие не знали имён своих отцов, матерей, дедa
и бабки, не знали правой и левой руки, не определяли, где верх, а
где низ. Бог для них был равнозначен иконе, вместо молитв
бессмысленно бормотали: «Господи сусе». Не умели перекреститься, не
могли сосчитать пальцев на руке.
Добавлю ещё два наблюдения. «Некоторые матери, у которых
много детей, нередко забывают имена их: однажды в с. Колягине мать
принесла грудного ребёнка в церковь причащать его, когда священник
спросил, как зовут ребенка, она растерялась и чуть не с плачем
вскрикнула: «Батюшка, захлестнуло, хоть убей, не помню. Больно
много их у меня».