«Скрипели старые колёса у телеги
Кобыла шлёпала копытом по грязи
Уставший дед курил и думал о ночлеге
Кобыле молвил он: Быстрей в село вези!
Но та тревожно в сторону леса поглядела
Волков почуяла, — смекнул, тот час же дед
Скачи галопом, коли жить не надоело
Пока не выскочил лохматый наш сосед.
Жаль, нет ружья!
Свирепый хищник под вечер чертовски опасен
А до села — немало вёрст
Путь в тумане кобыле не ясен
Не ясен
Гони!
Но вдруг кобыла резко в сторону метнулась
Порвала вожжи и помчалась вихрем прочь
Телега на бок в тот же миг перевернулась
И дедушка был скушан в эту ночь.
Жаль, нет ружья!
Свирепый хищник под вечер чертовски опасен
А до села — немало вёрст
Путь в тумане кобыле не ясен
Не ясен
Гони!» (КиШ)
Казаки, вначале с недоумением, затем с улыбкой
прислушивающиеся — оценили: «Складно сложил, Серёга!»; «Эко тебя
бесоебит, Сярожа! Надо ещё в церкву съездить, свечку поставить!»
Егор, высунувшись из кибитки — язвительно проорал: «Ещё Высоцкого
перепой, ага!»
Купец, вслед за Егором залезший в кибитку, срывающимся голосом
ещё раз поприветствовал: «Ну здравствуйте, потомки! Как вы там, в
грядущем!? Стоит Россия?!» Егору стало стыдно юлить и вводить его в
заблуждение, поэтому без политеса буркнул: «Хуево всё, Михаил
Павлович... Боюсь, что того грядущего нет больше, для нас так
точно. Сгорело всё в ядерном пламени и не осталось того мира, всё
уничтожено»...
— Неужто турок? Али немец!? Опять война, доколе!? — Подался
вперед купец. — Что за оружие у вас такое, что мир уничтожили?!
— Да там все, Михаил Павлович, англичане с американцами в
застрельщиках. И вся Европа с ними. А война, она и не прекращалась,
как лезли на Русь иноземцы встарь, так это у них в привычку вошло.
Раз в пол-сотню лет собираются всей оравой на русского медведя,
потом расползаются по своим норам, без зубов. Необучаемые! А
оружие, если б вы знали — благодаря этому оружию сорок пять лет
мира было у страны, боялись применить. — Егор махнул рукой. —
Давайте не будем об этом, приедем, с руководством всё обсудите. Я и
так вам лишнего наговорил.
— Ништо, — успокаивающе произнес купец, — мне ваш беглый немало
поведал, только веры его словам нет. Пустой человечишко, чаю —
повесите его, за предательство?
— Сразу точно нет, разбираться будем. Да и потом, найдут как
наказать, у нас ведь давно смертной казни нет. — Несколько
самоуверенно заявил Егор. Потом, вспомнив слетевшего с нарезки за
последние дни брата, поправился. — А может и вздернем, нашей то
России с её законами нет, будем соотносится с местным
судопроизводством.