Насчитала человек одиннадцать здоровяков, на чем вереница кончилась, и узенькая улица устланная деревянными настилами, где плечом к плечу едва бы уместилось трое воинов, опустела.
Рядом жарко дышал толстячок с розовыми щеками, явно мечтающий продолжить разговор.
Неподалёку двое молоденьких парнишек, от силы вёсен двенадцать, с чисто выбритыми висками и завязанными назад грязно-рыжими волосами, совершенно невоенной наружности – слишком молоды и через чур худощавы – ухаживали за привязанными к жерди рассёдланными лошадями. Временное стойбище табуна тянулось от последних палаток до поля усыпанного белёсыми цветками клевера. Там, на поле я заметила вбитые в землю колья, наверное, самых прытких лошадок, норовящих удрать, привязывают во время выпаса. У кормушек лошади то и дело всхрапывали, отмахивались хвостами от надоедливых насекомых.
Один парнишка с пористой кожей и высокой переносицей, отчего его слегка вытянутое лицо постоянно сохраняло какую-то торжественность, заливал воду в глубокий и протяжённый жёлоб. Второй малолетний работяга – с густыми соболиными бровями, слегка приплюснутым носом и резко выступающими скулами, скребком чистил кобыле бок. Наполнив поилку, густобровый парень разогнулся и посмотрел на меня в упор – заметил, что за ними наблюдаю. Слащаво улыбнулся и подмигнул.
Я деловито задрала подбородок, присобрала юбку и собиралась укрыться в своём временном жилище. Но тут из палатки напротив, где собирались воины, вышел Радмир. Я застыла, завороженная. Сегодня Радмир выглядел ещё великолепнее, чем вчера. Удивительно, но судя по бодрому лицу, дальняя дорога на великане никак не отразилась. Густые чёрные волосы собранные сзади в хвост, широкий и высокий лоб, прямой нос, резко очерченный подбородок, омут густо-синих глаз. Боже, тёмно-синие глаза... Значит, мне не показалось, что оттенок его глаз меняется. Светло-голубые, когда грозит опасность. Сейчас они синие… что бы это могло значить? Признак хорошего настроения? Сплошные загадки.
Я опустила взгляд на его мускулистый торс, обтянутый рубахой. Вдруг стало обидно, что вчера, как только слуха коснулось равномерное биение могучего сердца, организм предательски уснул и в памяти не осталось прикосновений. По телу пробежали мурашки, а в груди гулко застучало. Так бы и смотрела, не отрываясь.