Мы с казаками прорывались в ослабленном взрывами месте сквозь
ряды врагов, действуя плечом к плечу, и, клянусь богом, за нами
оставались лишь трупы!
Живая стена колеблется, гнется, распадается! Глухой треск
ломающихся пик заглушает на мгновение все другие звуки, затем
раздается лязг железа и удары, — словно это тысячи молотов ударяют
о наковальню, — и стук, — словно это тысячи мясников опускают
топоры на колоду, — крики, стоны, отдельные выстрелы из пистолетов,
вой ужаса.
Турки и казаки смешавшись, клубятся в каком-то ужасном вихре;
наступает резня, струится кровь, теплая, дымящаяся, наполняющая
воздух сырым запахом.
Я пикой вынес из седла своего пышно разряженного противника, так
что тот и пикнуть не успел. Турка понизило как букашку булавкой. Я
увидел залитое кровью лицо с обезумевшими от ужаса глазами, и
мусульманин с диким криком рухнул с коня на землю.
Моя пика намертво застряла в теле врага и я быстро выхватил
шашку. Пошла лихая рубка! Копыта наших коней ступали по
обезглавленным телам! Казаки жалили, как кобры. Ряды турок дрогнули
и начали рассыпаться. Даже лошади, возбужденные резней, участвуют в
борьбе, бросаются на неприятельских лошадей и яростно кусают их,
пока всадники рубятся и крушат противников.
Мы - ломим! Орда подалась назад. Уже десять рядов турецкой
кавалерии в пылу кровавой сечи превращены в груды тел, истоптанных
копытами, исколотых пиками, изрубленных клинками. Но непримиримые
мусульмане еще сражаются. Бешенство овладевает ими, смертью они
дышат, шахидами стать жаждут.
Битва между тем достигла высшего накала.
Я упорно, раздавая молодецкие удары во все стороны, прорывался
сквозь конную схватку, сквозь окружающий меня океан беснующейся
стали и вздымающихся облаков пыли, прямиком к Мухаммед-хану.
- Мухаммед-хан, собака, я иду к тебе! - кричал я в запале
сражения.
Вахмистр из моей полусотни следовал за мной по пятам, но
свирепый Мирза-хан, пылая неугасимой ненавистью, одним ударом
отрубил ему голову. В это время другие спутники турецкого эмира
набросились скопом на меня.
Я заорал, как обезумевшая от крови пантера, и, встав в
стременах, рубил направо и налево, как сумасшедший, не переставая
ни на мгновение усердно работать своей длинной шашкой. За
смертельным вихрем ее эскапад не мог уследить глаз человека.