Кричал я при этом:
— Виноват, батюшка! Не вели казнить! Конь о четырех ногах, и тот
спотыкается!
Утолив свою ярость и изрядно (и очень больно) меня поколотив,
отец сменил гнев на милость и решил пояснить мне свою позицию более
подробно:
— Дурное дело нехитрое, - начал свои поучения Яков Ежов, усмиряя
появившуюся от активных физических упражнений отдышку.— Эх,
молодость, молодость, все-то Вам смешки, да забавки, да ветер в
голове. Ну как назвать такой твой поступок? По-моему, и не
храбрость вовсе, а просто фанфаронство какое-то, бесшабашность, что
хочу, то и делаю, никто мне не указ. Ломишь, как медведь на
рогатину. Не снести тебе, Арсений, головы, если умней не
сделаешься.
Я, обрадовавший передышке в наказании, старательно делал вид,
что с почтением внимаю каждому слову папаши.
— Ведь и зверолов, идя на медведя, думает не о том, что медведь
может ему голову свернуть, а о том, чтобы рогатиной не попортить
шкуры, так как за такую шкуру ему заплатят несколькими рублями
меньше, - продолжали литься в мои уши пояснения родителя. — Вот
это-то незамечание опасности и есть настоящая храбрость; если же
человек видит опасность, сознает ее и лезет вперед, подгоняемый
своим самолюбием и страхом показаться людям со стороны трусом,
такой человек и в самом деле трус и особенного доверия не
заслуживает.
Я с трудом улавливал запутанную мысль о необходимости соблюдения
хрупкого баланса на грани удали и осторожности.
Между тем пояснения все продолжались:
— Недаром же государь Николай Павлович, получив недавно
донесение о какой-то экспедиции, весьма плохо для нас окончившейся,
изволил выразиться: "Они там совершенно исключили из своего обихода
слово "благоразумие". Необходимо им об этом напомнить".
Вот и цитаты "классиков царизма" в ход пошли.
— Ходят слухи, что и этим штурмом крепости Браилов государь
весьма недоволен, - продолжил Ежов-старший свою проповедь. — В
особенности напрасным и ни к чему не ведущим геройством высших
офицеров. Там у них соревнование какое-то, кто выкинет более
безумную выходку. Гибнут сами, губят солдат, последнее хуже всего.
Для чего, например, этот господин Витгенштейн начал штурм до
прибытия осадной артиллерии? Кого он хотел удивить своим
молодечеством? Наверно, какое-нибудь глупое пари или хвастливость,
и что из этого вышло? Сам-то жив, здоров, а приданные ему солдаты и
казаки, по отзывам их начальства чуть ли не лучшие во всей
Дунайской армии, убиты. Убиты без всякой пользы для дела. Слишком
уж быстро в петербургских салонах растут в чинах. Без всякой опоры
на результат. Того и гляди, что после следующего поражения генерала
Витгенштейна сделают фельдмаршалом!