— У меня есть жареная картошка, идём на кухню, — через несколько минут пробормотала я, и потащила девушку есть подогретую картошку и солёные огурцы, переданные бабушкой, ещё в Москве.
— Что стало с матерью? — спросила она, активно жуя. — Не возмущалась тем, что ты переехала в Ленинград?
— Нет, — покачала я головой. — Всё же, это мой выбор, и я хотела нести за него ответственность. Отец смирился и даже начал проникаться моей угрюмостью. Тем, что я сама добиваюсь всего и не полагаюсь на него.
— Знаешь, сейчас я сижу смотрю на тебя и не понимаю, зачем тебе всё это… — дирижируя вилкой, протянула Олеся. — У тебя же было всё, о чем только можно мечтать. А ты прозябаешь тут и делаешь вид, что так и надо.
— Я сама захотела таких перемен и просто пытаюсь идти к поставленной цели, это не зависит от того, что я переехала в северную столицу или попыталась разорвать все связи с прошлым, — искренне призналась я, внимательно рассматривая лицо подруги. — Честно говоря, я даже рада, что тут меня не преследуют журналисты и тени прошлого. Так спокойно и хорошо. Я могу полностью погрузиться в работу и трудиться на благо общества.
— А ты чем занимаешься? — отложив вилку, она с интересом впилась в меня взглядом. — Ты никогда не говорила о том, что хочешь в будущем.
— Потому что ты вечно трещала только о себе и никогда меня не слушала, — хмыкнув, укоризненно посмотрела на неё. — Я младший лейтенант милиции и сейчас расследую очень важное дело, о котором даже в газетах писали.
— Ого! — удивлённо протянула собеседница и закурила вонючую сигаретку.
— У меня не курят, — тихо хмыкнула я. — На будущее запомни, если хочешь тут остаться. Ненавижу эту вонь, особенно от той дряни, которая у тебя сейчас в руках.
— Ой, не развалишься, — глядя сквозь меня, задумчиво произнесла девица и жадно затянулся, тут же выпуская густой дым носом. — У меня судьба на части разваливается, а ей жалко одной сигареты. Словно тут концлагерь какой-то при ГУЛАГе, а не обычная квартира. Послушай, это даже хорошо, что ты в милиции работаешь, сможешь помочь и попросить, чтобы меня из страны выпустили без проверок. Я к своему хочу, люблю его так, что готова с моста скинуться, если рядом с ним не дозволено быть.
— Олесь, перестань пожалуйста давить на жалость, — покачала я головой. — Я не всесильный бог и не отец, я не могу просто ударить по столу и приказать тебя выпустить. Что уж там, я даже в собственной жизни разобраться не в состояние, а ты говоришь про что-то больше.