Пропитываясь атмосферой умиротворения, я добрела до знакомой лавочки. На которой перочинным ножом было вырезано «А+А=навсегда» и пошлое, глупое сердечко, заключающее надпись в свои объятия. Проведя по ней пальцами, я уже хотела пойти дальше, как меня отвлёк чей-то голос. Повертев головой, так и не нашла источник шума, пока не догадалась обойти крупный фонтан, разделяющий сквер пополам. Он словно напоминал всем и сразу, насколько велик и могуч Советский союз. Глыба белого мрамора и сотни струй воды, в которых мы плескались в летний зной.
Там обнаружился дядя Лёня из сорок третьей квартиры. Этот человек, казалось, никогда не унывал и не терял позитивного отношения к жизни. Я всегда приободрялась рядом с этим оптимистичным мужчиной и верила, что трудом и старанием можно преодолеть всё! Но стоило мне увидеть его сейчас, как внутри что-то оборвалось. Бело-жёлтая рубашка, которую он так любил, простые брюки и ботинки, которым казалось не было сносу. Всё, точно так же, как пять лет назад. Когда, улыбаясь нам, он уходил на смену. На мгновение грудь сдавило стальными обручами, ещё одна жертва, ещё одна смерть, ещё одна причина, почему я стала милиционером. Чтобы такие хорошие люди, не погибали просто так.
— О, привет, Анечка, проходи, садись, не бойся, — обрадовался мужчина, маша мне рукой с другой лавочки. — Чего ты такая замученная, неужели на работе обижают? А ты не стесняйся, затыкай им рты, чтобы не повадно было.
— Ничего такого, дядя Лёня, — улыбнулась я и протянула мужчине неизвестно откуда появившийся в руках кулёк с печеньем. — Меня попробуй обидеть, я же дочка того самого Петрова, на которого весь Союз молится.
— Ой, егоза, а то я тебя с детства не знаю, — добродушно рассмеялся Леонид, принимая угощение. — Небось ни одна живая душа, понятия не имеет о том, чья ты там доченька. Чтобы ты, да отцовыми регалиями в нос совала, никогда такого не было и вряд ли вообще настанет когда-то такой миг. Что стряслось то у тебя? Что такая поникшая, словно на расстрельную статью себе набрала пожитков.
— Наверное, так оно и есть, — делая жадный глоток из бутылки воды, протянула я. — Если не на расстрельную, так на пожизненный уж точно. И не важно, кто там мой отец, или кем он работает. Максимум, дадут амнистию, но запрут дома и скажут детей рожать. А я в милицию пошла, чтобы всяких отморозков ловить и сажать. Чтобы наш мир лучше стал и чище.