В гимнастическом зале после разбора дел ребят наказывали.
Если тебя в чем-нибудь обвинили, то надо признаться. Приютский суд не знал защитника; оправдываться – значит, спорить; за непризнание вины наказывали вдвое.
В гимнастическом зале специальная рама, от нее висели ременные петли: в эти петли просовывали руки ребят. После шести ударов розог детей уносили в лазарет. Палка хуже. Надзиратель Хиндрем, морской офицер в отставке, мужчина огромного веса, умело примеривался, как половчее нанести удар; он обладал силой боксера-тяжеловеса. Ребят, связав им ноги, клали на стол; Хиндрем бил толстой палкой. Во время наказания часто кто-нибудь из ребят, стоящих в строю, падал в обморок.
Что держало детей в приюте?
То, что на воле им часто приходилось питаться только гнилыми фруктами, подобранными на рынке.
Чай и хлеб с салом были благоденствием.
Мать сошла с ума и уверяла, что этого не было бы, если бы ей дали чаю с сахаром.
Конечно, с ума сходят не потому, что не дали чаю с сахаром, но это мучительное и неисполненное желание было последней травмой.
Все это происходило приблизительно через сто лет после бедствия Оливера Твиста, попросившего вторую порцию овсянки.
Братья хорошие, они помогали матери, а когда Чарли Чаплин разбогател, то он вызвал маму в Америку. Она была уже только полубезумна и переехала в роскошной каюте благополучно.
В таможне вежливейший чиновник спросил старуху:
– Вы мать Чарли Чаплина?
Он не сказал даже «знаменитого» Чарли Чаплина: эти имя и фамилия уже были больше чем знамениты. Когда сын Чарли ехал через Америку еще молодым человеком, то на маленьких станциях собиралось столько народу, сколько было в городе.
Лили Чаплин ответила чиновнику:
– Да, а вы Иисус Христос?
Чиновник смутился: американский бог не впускает чужих безумных в Америку.
В ней своих безумных уже довольно.
Пришлось объясняться.
Мать Чарли Чаплина была допущена в Америку в самый лучший, самый богатый сумасшедший дом, какой только можно получить.
Обслуживающий персонал любезен, как хорошо оплаченные ангелы.
Часто ли бывали у нее дети? Не думаю. Из рассказа Чаплина не видно, чтобы он сам встречал мать. Он послал тренированного служащего.
Может быть, тот и лучше разговаривал.
Ведь Чаплин приехал бы к ней просто хорошо одетым человеком, а не бедным чудаком в широких штанах, в слишком больших ботинках, устаревшем котелке и с легкой тросточкой, которую, вероятно, уже не носили.