— Довольно. Поговорим, когда приедем домой.
Окей. Я с удовольствием послушаю то, что ты мне скажешь. Как всегда делал — послушаю и благополучно пропущу мимо ушей.
Ну что нового он мне может сказать? Уверен, что ничего.
И как же я ошибался...
Когда мы добрались до нашего особняка, время перевалило за полночь. Мы в молчании поднялись с парковки на первый этаж, и отец повёл подбородком в сторону своего кабинета. Я закатил глаза и направился вслед за своим горячо любимым родителем. По дороге к нам присоседилась и мама, справляясь о том, всё ли у меня в порядке и не пострадал ли я на своих «ужасно опасных гонках».
Мне, как провинившемуся, было отведено место на широком диване, на котором сидеть одному было не то чтобы комфортно, а отец с матерью уселись в кресла напротив меня.
Я скрестил руки на груди и по очереди посмотрел на родителей.
Мама сидела на краешке сиденья с прямой, как доска, спиной и смотрела на меня обеспокоенно-осуждающим взглядом. Злиться она не умела совсем, в отличие от отца. Тот буравил меня напряжённым взглядом, стиснув челюсти, и резко постукивал пальцами обеих рук по кожаным подлокотникам кресла, на которых покоились его локти. Это привычка передалась мне от него.
— Итак, сын. Я не в первый раз вытаскиваю тебя из полиции и запрещаю ввязываться в эти твои гонки. Но ты каждый раз плюёшь на мои запреты. А это означает, что пришло время кардинальных мер.
— Пойми, Сашунь, мы в первую очередь беспокоимся о твоём здоровье, — закивала мама. — Ты же мог угодить в аварию!
— Помимо всего прочего, — кивнул и отец. — Потому с завтрашнего дня я беру все твои расходы под свой контроль. Это значит, что мне на телефон будет приходить отчёт о каждой твоей покупке — вплоть до чека из кофейни, где ты так любишь брать паршивый кофе. И не дай Бог, если я увижу в отчете строчку из автосалона! Больше никаких спортбайков, ясно? Иначе я заблокирую твою кредитную карту, и больше ты не получишь от меня ни копейки! То же самое случится, если ты по вечерам будешь отсутствовать дома без веской причины.
— Вот как, — хмыкнул я, откидываясь головой на спинку дивана.
Гонки — это то единственное, что я ценю в своей жизни. То, ради чего я каждое грёбаное утро просыпаюсь, иду в институт, торчу на парах и спускаю пять потов на тренировке, раз за разом отправляя грёбаный мяч в грёбаную корзину. Я выкладываюсь изо всех своих сил, чтобы воплотить отцовскую мечту о месте в сборной России по баскетболу, и он же решил лишить меня отдушины?