Он дёргает
правым уголком рта, взгляд становится пугающе холодным, голос саркастичным:
– Мои проклятые
деньги? Ты спокойно жила за мой счёт, и я готов продлить твою беспечную жизнь.
На твой счёт будет переведена достойная сумма. Но ты должна прямо сейчас
отказаться от доли в совместно нажитом имуществе.
Он подхватывает
вторую стопку, и я вижу точно такие же документы, которые только что порвала.
Вспыхиваю в гневе:
– А если
откажусь? Что будет?
– Лучше тебе не
знать об этом, – рычит Богдан и швыряет бумаги: – Подписывай!
Сжимаюсь от
ужаса, – я никогда не видела мужа таким! – и тянусь дрожащей рукой к
документам. Но в следующий миг меня накрывает волной неконтролируемой ярости, и
я рву бумагу на мелкие клочки. Судя по выражению лица мужа, третьего пакета у
него нет.
– Ты пожалеешь,
– голос пугающе спокойный.
Богдан
разворачивается и идёт к входной двери, а я кидаюсь следом, но, запнувшись, падаю
и цепляюсь за его брюки.
– Даня, Даня,
погоди, умоляю! Скажи, почему ты меня бросаешь? Что мне сделать? Только скажи,
я на всё готова! Операцию? Подтяжку? Я стану такой, как ты хочешь, только не
уходи. Прошу, любимый… Данечка!
Он наклоняется
и, схватив меня за руку, говорит ледяным голосом, от которого замирает сердце:
– Моё имя
Богдан.
Отталкивает
меня и покидает дом. Я остаюсь одна. Непривычная тишина давит могильной плитой,
и кажется, что я вот-вот умру от разрыва сердца.
Смотрю на
клочки бумаг.
Как так?! Ещё
недавно наша жизнь была такой счастливой, и вдруг в одно мгновение всё рухнуло.
Даня, такой родной, такой хороший, внезапно превратился в жестокое чудовище. Он
хочет забрать у меня всё, откупившись квартирой и деньгами. Выбрасывает, будто
надоевшую собачонку…
Вцепившись в
волосы, я кричу, кричу, кричу. Но этого мало, чтобы вылить душащий меня океан
боли, и я хватаю первое, что попадается под руку. Бросаю об пол. Раздаётся
звон, треск, грохот. Щёку что-то царапает, но я лишь отмахиваюсь и бью вазу о
стену.
Вымещаю всю
ярость и безысходность на мебели, которую сама же подбирала. Занавески, которые
ждала три месяца, антикварный столик, цветы. Всё умирает, и я тоже! Лишь
каким-то чудом моё разбитое сердце продолжает биться, и я падаю на колени
посреди обломков. Ложусь, подтягиваю колени к подбородку и смотрю на торчащий
из разбитого горшка корень. А по щекам всё катятся слёзы.