— Э! Мы так не договаривались!
— Так мы и о полёте к Юпитеру не договаривались, — улыбнулся Александр Николаевич. — Однако я уверен, что ты уже всё решил. И даже в уме просчитал разные варианты.
— Командир корабля будет наш, — буркнул генеральный. Он уже понял, что проиграл по всем фронтам. Оставалось только сделать всё, чтобы превратить личное поражение в общую победу. — И бортинженер с пилотом, тоже. Я на этом настаиваю.
— Сколько всего человек в экипаже?
— Оптимально — семеро. Плюс минус двое. Но я бы остановился на семерых. С учётом всего.
— Великолепная семёрка, — сказал президент. — Отлично. Надо будет запустить мем. Хотя, думаю, и без нас запустят. И очень быстро. Значит, квота для наших партнёров — четыре места. Я правильно тебя понял?
— И ни местом больше.
— Договорились. Работай, Игорь Максимович. И помни, отныне этот наш проект в высшем приоритете.
Со всеми вытекающими.
— Я понял, Александр Николаевич. Спасибо.
— До связи.
— До связи.
Президент отключился. Он был доволен, — ещё ничего по-настоящему не началось, а уже удалось сыграть на опережение. Такое в России случается нечасто. Но уж когда случается… Не скоро запряг, да скоро поехал, вспомнил он не совсем подходящую по случаю, но хорошую пословицу. Затем быстро перекрестился и негромко произнёс:
— Господи, помоги!
После чего взял чистый лист бумаги, ручку и, насвистывая, принялся набрасывать план необходимых мероприятий.
— Пятьсот девяносто миллионов девятьсот одиннадцать тысяч километров, — сообщила Агнешка. — Это расстояние между Землёй и Юпитером на первое октября будущего года. Минимальное расстояние. Меньше практически не бывает. И я должна туда попасть.
— Рехнуться можно, — сказала бабушка. — Туда — это на твой Каллисто?
Они говорили по-русски. Бабушка Агнешки была русская, москвичка. Елена Александровна Мо-
сковская — так её звали, когда более полувека назад она позволила увезти себя из России в Польшу молодому, чертовски обаятельному и красивому полицейскому из Кракова Анджею Калиновскому. Тот был в Москве в командировке по обмену опытом, встретил Елену на приёме в мэрии и влюбился без памяти в «piękna Helena». Сейчас Елене Калиновской (она, как положено, взяла фамилию мужа, но веру на католическую не меняла, поскольку была и оставалась убеждённой атеисткой) уже исполнилось семьдесят четыре года, и былой энергии и напора она ничуть не растеряла. Ну, почти. Во всяком случае, так казалось её внучке, и, самое главное, так считала она сама.