- Эгрин, спасибо, что предупредила, -
вежливо ответила Лаора, унимая отчего-то быстро колотящееся
сердце.
Она встала из глубокого кресла,
прошла к жарко палящему камину, который зажигала лишь в отсутствие
любящего прохладу Сина. Сильнее, чем нужно, вцепилась в графин с
вишневым соком, ощущая, как на коже отпечатались завитки
хрустального узора. Заставила себя ослабить хватку, выдохнуть и
налила рубиновую жидкость в два стакана. Син говорил, что с Эгрин
нужно обращаться, как с кусачей собакой – строго, но Лаора всегда
предлагала служанке выпить и расположиться в кресле, пока опекун не
видел. В конце концов, никто не заслуживал подобного – Эгрин и так
носила ошейник.
Демоница приняла стакан с ухмылкой. В
глазах ее плясало ликование.
- Думаешь, я вру.
- Я знаю, что ты не любишь меня, -
ровно отозвалась Лаора, не давая голосу дрогнуть. – И понимаю
почему. Но мы уже выясняли: вреда мне причинить тебе не позволяют.
Не надо ссорить меня с Сином. У тебя все равно не получится.
Эгрин осушила стакан одним длинным
глотком, словно просто влила в себя красную, как кровь, жидкость.
Она повертела мерцающий в бликах огня стакан в пальцах, будто
раздумывая, не расколотить ли его о деревянный пол, а потом со
звоном поставила на каменную столешницу и откинулась назад,
поднимая острую грудь, прикрытую лишь тонким слоем не сглаживающего
очертания сосков шелка.
- Ты его не заслуживаешь. Я так рада,
что Син это понял, наконец.
- Я не стою и не стояла у тебя на
пути, - подняла подбородок Лаора. Сейчас в поведении Эгрин что-то
изменилось, и это грызло Лаору плохим предчувствием.
- Не пой мне лживых песен,
человеческая малявка, - мурлыкнула Эгрин привычное оскорбление,
которое никогда не решалась повторить при Сине. Она встала, с
кошачьей грацией перетекая на ноги, откидывая огненные волосы назад
и потягиваясь. Рубин в ее ошейнике мерцал, как багряное око. – Он
не скрывает, что ты – единственная важная персона в его жизни. Из
всех женщин всех миров господин Син удостаивает своим обществом
лишь тебя. Удостаивал. Похоже, ты разочаровала его, стала скучна,
недостаточно любвеобильна. Или выработала свой резерв.
Лаора не ответила. Бесполезно было
снова доказывать Эгрин, что она и не думала вступать в
романтическую связь с человеком, заменившим ей семью – и что он
точно не мог испытывать к своей воспитаннице, для которой стал
скорее отцом, подобных чувств. Как и многие демоницы, о которых
рассказывал Син, Эгрин смотрела на мир сквозь призму собственных
желаний – а значит, и похоти.