Пока женщина, если её можно так назвать, толкала свою речь, я
обратил внимание, что не просто прикован к столбу, но и совершенно
голый. А что самое поразительное – я не узнаю своего тела! Оно было
без морщин, выделялся пресс и отсутствовал мой немного выделяющийся
живот (всё-таки годы уже не молодые). Я взглянул на остальных рабов
(явно мы были не добровольцами в этом аукционе) и мне стало дурно –
остальным участникам было примерно от шестнадцати до двадцати лет.
Но каким образом я оказался среди такой молодежи – понять не смог,
но тут началось действо. Когда «ведущая» указала на крайнего
правого паренька, толпа взревела и начала выкрикивать ставки,
которые росли быстрее бамбука в Китае. Парень явно начал
нервничать, но вырваться из крепко связанных узлов ему не удалось.
Тут мой слух резануло – крики были женскими. ТОЛЬКО женскими.
За первого раба ведущая аукциона получила три с половиной тысячи
монет. За второго и третьего битва была еще жарче и ведущая
выручила по пять двести. Четвертым стоял я, а мозг нервно пытался
сообразить, что здесь происходит. Поляком не был, да и года уже не
те, чтобы меня пытались похитить ради рабства. Да и что взять с
вечно уставшего, жалующегося на жизнь, старика? Зачем я им?
Вопросы, разумеется, остались без ответа. А вот ставки на меня
росли, как мне показалось по отношению к другим участникам
аукциона, до некультурности. «Битва» начала накаляться после
отметки в десять тысяч монет. Девушка, которая имела белоснежные
волосы, опадающие до самого пояса, обтянутую в корсет стройную
фигуру и туфли (не уверен, что они так называются, но очень похож
фасон) с огромным каблуком, чтобы скрыть достаточно низкий рост,
боролась за меня с не менее привлекательной особой, чьи фигура и
неземная красота ни капли не уступали. Только волосы были
огненно-рыжие и взгляд приковывал к милому личику, которое портила
гримаса злобы и ярости, видимо сумма была слишком высока для такого
раба.
И тут трибуна задрожала, стремясь рассыпаться на мелкие щепы. У
меня даже уши заложило от оглушительного крика. Среди огромной
толпы наступило затишье. Ближе всего к трибуне стояла блондинка с
горящими, в прямом смысле, глазами и расплывшейся на всё лицо
ужасной улыбке. Одета она была с блеском: изумрудное платье с
глубоким декольте, через которое хорошо просматривается молодая и
упругая грудь, украшенная явно дорогим колье с несколькими большими
изумрудами, а на милых ножках красовались аккуратные, под цвет
платья, босоножки.