– Можно взглянуть?
– Почему нет? – сказал я и кончиком указательного пальца
подтолкнул пуговицу-змейку.
Ювелир рассмотрел ее под разными углами, даже достал большое
увеличительное стекло, снабженное ручкой. Я слегка заскучал,
пока Блюм разглядывал под лупой увеличенное изображение
пуговицы, но в итоге был вознагражден, поскольку ювелир
пришел к окончательному выводу:
– Надо же! Не хочу показаться нескромным, но эта штучка
таки моих рук дело.
– Вот как?! – мы с Лиринной заинтересовались практически
одновременно.
– А что тут такого? Все знают, что ювелир Блюм дока в своем
ремесле, поэтому я еще никогда не жаловался на нехватку
клиентов. Вот и на этот раз: мне заказали изготовить
несколько пуговиц в виде змеек и украсить их драгоценными
камнями для сценического костюма какой-то танцовщицы. Зовут
ее… – старик напряг свою память, – кажется, Никавери или
что-то вроде того.
Я решил ковать железо, пока горячо.
– Она сама приходила к вам с заказом?
– Нет. – Старик даже крякнул от удовольствия, видимо, ему
было приятно хоть ненадолго отвлечься от домашних неприятностей. –
Был ее импресарио по имени Глок, поразительно неприятный тип,
длинный такой, смуглый, с зализанными волосами. Я, признаюсь,
сперва принял его за жулика, но он таки оказался порядочным
человеком и расплатился со мной как полагается. Пришлось
сделать почти тридцать таких пуговиц, поэтому я дал ему хорошую
скидку как оптовому клиенту.
– А он сказал, где работает эта танцовщица?
– Увы, таки нет. Он что-то талдычил про какую-то экзотику,
но для меня, старика, все, что творится за окнами мастерской,
уже экзотика. Я, знаете, редко бываю на улице, а уж когда в
последний раз выходил в свет, даже не помню. Кажется, это
было лет десять назад, когда Эллочка была еще жива. Мы с ней
посетили городскую филармонию. Был чудный вечер…
Глаза у старика заслезились. Он весь погрузился в воспоминания,
из которых его вывело мое деликатное покашливание в
кулак.
– Простите меня. – Он с таким жаром стал извиняться, что я
на какое-то мгновение почувствовал себя неловко.
Когда-нибудь и мне суждено стать вот таким, никому не нужным
стариком (если доживу, конечно). Даже не верится, что я буду
сидеть, шамкать беззубым ртом, двигать непослушными
конечностями, есть манную кашу без комков и вспоминать о днях
молодости. К сожалению, судьбу не обманешь.