Это место я облюбовал два дня назад, и сделал своим
тренировочным лагерем.
На одном дереве были примотаны скотчем, на разной высоте,
толстые пачки газет. В кустах валялся стальной прут, что я упёр со
стройки неподалёку. У этих же кустов лежала прикаченная сюда
массивная покрышка. Да вроде пока и всё. Не обжился ещё полностью
на местности.
Кинув у массивного дерева рюкзак, я пошёл в центр поляны, махая
руками, разминая суставы. Выполнять пока большинство упражнений,
которым научил меня Яков, я не мог. Было тяжело. Так что, слегка
размявшись, потрясся жир по всему телу, я стал выполнять медленно
комплексы ушу, что, кстати, тоже весьма выматывали и спускали с
меня с три пота.
Но тело должно привыкнуть к движениям, это и разминка, и
отработка движений, и наработка мышечной памяти. Короче, одна
польза от этого.
Время бежало, а я за два часа раз тридцать отдыхал на колесе.
Тело болело безбожно, а пот лил ручьём, от чего я тренировался уже
в одной майке.
Стоя перед деревом, на котором были накручены газеты, я без
фанатизма наносил удары руками и ногами. Осуществляя отработку и
постановку, а также набивку конечностей и при этом дышал как
загнанная в мыле лошадь.
— Руки и ноги не сводит. Тело не болит. — Чуть ли не хрипя,
повторял я одно и то же, практически уже обнимаясь с деревом.
Время уже было позднее и тёмное, так что светом мне служила луна
и звёзды, что, кстати, довольно-таки ярко светили.
Нанеся очередной вялый удар кулаком, я вздрогнул от
разносившихся в дали невнятных тихих криков и взрывов петард.
— Веселится кто-то, — я устало упёрся лбом о ствол дерева. — Мне
бы так.
Крики же стихли, как в принципе и взрывы петард, а вот вместо
этого послышался быстро приближающийся шум хруста веток и шуршания
кустов.
Шум нарастал и я, отстранившись от дерева, повернулся насовсем
уже близкий звук ломающихся веток.
В этот момент из темноты кустов выскочило нечто похожее на
человека и зарычало, а я заорал от страха в унисон с непонятной
хренью.
Существо выглядело как человек, вот только руки у него были
длинные и заканчивались когтями или лезвиями. Абсолютно лысый с
телом, что имело следы разложения и дистрофии настолько, что после
рёбер словно был только позвоночник. Ноги полусогнутые и будто не
разгибающиеся как у барана или козла. Это нечто имело огромный
клыкастый рот от уха до уха и такие же раскосые огромные глаза. На
всём же теле были словно следы от пуль, выпущенных из дробовика из
которых сочилась густая чёрно-красная слизь.